Я судорожно дышу под хаотичный стук дождя по крыше. Поднимаю левую руку к затылку и сжимаю шею, читая последний абзац. Который, по-видимому, я написал десять минут назад.
— Вчера Чарли села в такси на Бурбон-стрит, с тех пор ее никто не видел. Она не знает о письме. Найди ее. Первым же делом. Пожалуйста.
Последние слова написаны коряво, едва читабельно, словно у меня заканчивалось время. Я откладываю письмо, обдумывая все, что только что узнал. Информация поступает быстрее, чем бьется мое сердце. Хватаюсь за руль и вдыхаю через нос. Что-то мне подсказывает, что это должно возыметь успокаивающий эффект. Поначалу данный способ не срабатывает, но я продолжаю сидеть так с пару минут, переваривая новые факты. «Бурбон-стрит, Чарли, мой брат, Креветка, чтение по картам таро, татуировки, моя страсть к фотографии». Почему ничего из этого не кажется знакомым? Это какая-то шутка. Наверное, речь идет о ком-то другом. Я не могу быть Силасом. Иначе я бы чувствовал себя им. Человек, которым я должен быть, не может казаться мне полным незнакомцем.
Я снова беру телефон и открываю приложение с камерой. Наклоняюсь вперед и тянусь рукой за спину, чтобы снять футболку. Подношу камеру к затылку и фотографирую спину, затем одеваюсь и смотрю на экран.
«Жемчужины».
На моей спине набито жемчужное ожерелье, как и сказано в письме.
— Черт! — шепчу я, глядя на картинку.
Живот крутит. Кажется, меня сейчас…
Я успеваю открыть дверь в последнюю секунду. Содержимое моего завтрака теперь заливает асфальт у моих ног. Пока я жду, когда пройдет тошнота, моя одежда намокает под ливнем. Придя к выводу, что худшее уже позади, сажусь обратно в машину.
Смотрю на часы: 11:11
Я все еще не знаю, чему верить, но чем дольше я пребываю в беспамятстве, тем больше задумываюсь над мыслью, что примерно через сорок семь часов это может повториться вновь.
Тянусь к бардачку. Понятия не имею, что ищу, но сидеть без дела кажется пустой тратой времени. Достаю содержимое, откидывая документы на автомобиль и страховку. Нахожу конверт с нашими именами. «Копия всего, что я только что прочитал». Продолжаю переворачивать страницы, пока не нахожу сложенный лист бумаги, спрятанный на дне бардачка. Сверху написано мое имя. Я раскладываю его, сразу опуская взгляд к подписи внизу. Это письмо от Чарли. Поднимаюсь к началу и читаю:
Дорогой Силас,
Это не любовное послание, ясно? Как бы ты ни пытался убедить себя в обратном… это не оно. Я не такая. Ненавижу девчонок, которые теряют голову от любви — они отвратительны. Фу!
В общем, это анти-любовное послание. К примеру, я не люблю то, что ты принес мне апельсиновый сок и лекарства на прошлой неделе, когда я болела. А твоя записка? Надеешься, что мне станет лучше, и любишь меня? Пф-ф.
И я определенно не люблю, когда ты притворяешься, что умеешь танцевать, хотя, на самом деле, выглядишь как робот, которого закоротило. Это отнюдь не мило и вовсе не вызывает у меня смех.
О, и когда ты прерываешь наш поцелуй, чтобы сказать, что я красивая? Мне это совсем не нравится. Почему ты не можешь быть нормальным парнем, игнорирующим свою девушку? Почему я должна это терпеть? Несправедливо!
Кстати говоря, ты все делаешь неправильно! Помнишь, как я потянула спину во время тренировки? И ты пропустил вечеринку Дэвида, чтобы намазать меня мазью и посмотреть со мной «Красотку»? Это явный признак того, что ты убогий эгоист. Не стыдно, Силас?!
Я также больше не намерена терпеть то, что ты болтаешь обо мне нашим друзьям. Когда Эбби рассмеялась над моим нарядом, ты сказал, что я могу прийти даже в мешке и выглядеть бесподобно — это было уж слишком. А еще хуже было, когда ты отвез Джанет к окулисту, потому что у нее постоянно болела голова. Возьми себя в руки! Вся эта забота и внимание совсем неуместны.
Итак, я хочу сказать тебе, что не люблю тебя больше, чем любого другого человека на планете. И что когда ты заходишь в комнату, я чувствую отнюдь не бабочек в животе, а тошнотворных, однокрылых, пьяных молей. А еще ты очень-очень непривлекательный. Меня передергивает всякий раз, как я вижу твою безупречную кожу и думаю: «Господи, этот парень был бы куда симпатичней с парочкой прыщей и кривыми зубами». Да, ты мерзок, Силас.
Не люблю тебя.
Совсем.
Никогда-никогда.
Чарли.
Я смотрю на ее подпись и еще пару раз перечитываю последние слова:
Не люблю тебя.
Совсем.
Никогда-никогда.
Чарли.
Затем переворачиваю записку, надеясь найти дату. Ничто не выдает того, когда она была написана. Если эта девушка писала мне такие письма, то как все, что я прочел в записях о нынешнем положении наших отношений, может быть правдой? Я определенно влюблен в нее. По крайней мере, был.
Что с нами случилось?
Что с ней случилось?
Я складываю письмо и возвращаю его на место. Первым делом решаю поехать по адресу, указанному в бумагах — домой к Чарли. Если не найду ее там, то хотя бы расспрошу ее мать или поищу какую-нибудь информацию, которую мы упустили прежде.
Я паркуюсь у ее дома и замечаю, что дверь в гараж закрыта. Не ясно, есть ли кто внутри. Это место уютным не назовешь, - у тротуара опрокинут чей-то мусорный бак, из которого вывалилось все содержимое, а кошка пытается разодрать мешок. Когда я выхожу из машины, она убегает. Я оглядываюсь и иду к двери. В округе никого не видно, соседские окна и двери тоже закрыты. Пару раз стучу, но мне не отвечают.
Осматриваюсь в последний раз и поворачиваю ручку. «Открыто». Тихо распахиваю дверь.
В письмах пару раз упоминался чердак Чарли, потому туда я и направляюсь первым делом. «Чердак Чарли». Его я увижу раньше, чем саму девушку. В коридоре одна дверь открыта нараспашку. Я захожу и вижу пустую спальню. Две кровати — наверное, тут спят сестры.
Подхожу к шкафу и поднимаю взгляд на потолок, находя вход на чердак. Убираю одежду, при этом примечая какой-то запах. Ее? Цветочный. Он кажется знакомым, но это нереально, верно? Если я не могу вспомнить Чарли, то что уж говорить о ее аромате? Становлюсь на полки, как на ступеньки, и забираюсь наверх.
Единственный свет поступает на чердак через окно в другой части комнаты. Этого достаточно, чтобы освещать мне дорогу, но я все равно достаю телефон и включаю фонарик.
Резко останавливаюсь и пялюсь на приложение. «Откуда я знал, что оно у меня есть?» Хотел бы я, чтобы была какая-то разумная причина тому, что наша память работает так выборочно. Пытаюсь найти связь в воспоминаниях, но впустую.
Приходится согнуться — потолок слишком низкий для меня. Продолжаю брести к самодельному уютному уголку в дальней части помещения. На полу лежит груда подушек и одеял.
«Она что, спит здесь?»
Меня передёргивает от мысли, что кто-то добровольно проводит время в таком изолированном месте. Наверное, она по жизни одиночка.
Приходится еще больше согнуться, чтобы не задеть головой стропила. Дойдя до ее уголка, я осматриваюсь. Рядом с подушкой лежит стопка книг. Некоторые из них используются в качестве подставок для рамок.
Десятки книг. Интересно, прочла ли она их или они служат лишь предметом декора? А, возможно, они ее способ сбежать от реальности. Я ее понимаю, при таком-то доме.
Наклоняюсь и поднимаю одну. Обложка темная, с домом и девушкой, сливающимися воедино[1]. Мрачноватая. Не могу представить, как она сидит здесь одна и читает такие книги в темноте.