— Ярослав, ты иди, я сейчас минут пять, соберусь с мыслями и спущусь вниз, — смотрю на себя в зеркало.
— Марка забрать?
— Нет, пусть со мной побудет. Мне так спокойней. Позже заберешь.
— Окей. Как скажешь. Соберись с мыслями, успокойся. Все будет отлично!
Отец Дениса уходит. А я сажусь в кресло, прижимаю к себе сына. Не разделяю я его оптимизма. Хоть и пытаюсь верить в лучшее, но что-то мешает.
Сомнения гложат, воспоминания отравляют. И ведь жизнь наладилась, все отлично, я счастливая мать. У меня самые лучшие дети. А найду ли я счастье в браке? Смогу ли когда-то снова полюбить?
— Пора нам идти. Нечего тут рассиживаться, — говорю сыну, еще раз окидываю пристальным взглядом свое отражение в зеркале. Делаю глубокий вдох и с Марком на руках покидаю комнату.
Внизу шумно, слышно голоса, а в коридоре пусто. Ноги подкашиваются, а между лопаток ощущение жжения. Каждый шаг дается тяжело, будто к ногам гири привязаны.
— Вика! — вздрагиваю, внутренности обдает кипятком.
Этот голос мне никогда не забыть. Медленно оборачиваюсь, как в замедленной съемке. Я не готова увидеть.
Еще нет!
Только не сегодня!
Последний раз я видела Дениса, с расплывшимся кровавым пятном на груди. Я столько лет его оплакивала.
Он стоит в метрах семи от меня.
Как он тут оказался? Почему именно сегодня? Зачем появился в моей жизни? Чтобы снова терзать?
Глава 2
Кажется, вечность смотрим друг на друга. Марк у меня на руках тоже притих, с интересом разглядывает Дениса.
Он очень изменился. Раньше Денис был худощавым, жилистым, сейчас, кажется, он увеличился раза в два, мышцы угадываются под стильным черным пиджаком. Лицо изменилось сильно, каменное, волевое, а глаза… там мрак, пылают языки пламени.
Я больше не чувствую той связи, которая была всегда, даже если мы были порознь. Его энергия была мне родной, я угадывала его мысли, знала, что сделает в следующий момент. А сейчас передо мной абсолютно чужой человек.
Даже мелькает мысль, а он ли это?
Сердце подсказывает он. Оно бешено колотится. В голове только одна мысль: бежать! Как можно быстрее и без оглядки. Он несет новую боль. Больше этот человек ни на что не способен.
Денис первый нарушает нашу «игру в гляделки». Делает шаг, еще один, еще. А я стою, пригвожденная его взглядом к месту.
Кто его пустил на территорию?
Ярослав ведь позаботился об охране.
— Сколько ему? — пристально рассматривает моего сына.
Малыш как две капли воды похож на него. Марк в ответ точно так же хмурит бровки, глядя на Дениса.
— А ты хорошо выглядишь, как для покойника, — игнорирую его вопрос. С презрением смотрю на мужчину, заставившего меня пройти все круги ада.
Он словно меня не слышит, продолжает пожирать ребенка глазами. Я знаю Дениса с детства, всю жизнь, но ни разу не видела этого обжигающего, демонического пламени. В глазах появилась тьма, черная, непроглядная воронка, которая затягивает, гипнотизирует.
— Сколько ему? — повторяет вопрос, хрипит, рычит.
На миг мне кажется, что он действительно больше не человек, а, по меньшей мере, демон какой-то. От его ярости воздух вокруг нас накаляется.
— Два года, — отвечаю, не скрывая злорадства.
Смотрю прямо в его бесовские глаза. Мне не страшно. Все что он мог со мной сделать, уже сделано. Он стер меня в пепел, искромсал душу и оставил гнить заживо. Но я выкарабкалась. У него нет больше надо мной власти.
Наслаждаюсь промелькнувшим отчаянием во взгляде. На несколько секунд, он становится похож на себя прежнего. Денис морщится, желваки ходуном, глаза пылают. Еще немного и из ноздрей дым повалит.
Все верно. Сроки не совпадают.
Денис никогда не узнает о сыне.
— Не долго горевала, да, Вик? — подходит ближе, ведет носом, делает глубокие вдохи.
Он что меня нюхает?
— О тебе горевать? Патологическом лжеце и манипуляторе? — заливаюсь истерическим смехом.
Как бы я ни храбрилась, а нервы сдают.
— Ты вздохнула с облегчением, когда решила, что меня убили, — касается моей щеки указательным пальцем, легко почти невесомо, а меня током прошибает. Отшатываюсь. — И на радостях избавилась от нашего ребенка, — его голос шипит от злости. Глаза превратились в две маленькие щелочки, губы сжаты в тонкую линию. — Когда увидел тебя с ним, — кивок на Марка, — Решил, что все же оставила. Но нашему сыну было бы уже больше трех лет.
— Было бы, — во рту пересыхает.
Он напомнил мне про боль утраты. Терять долгожданного ребенка, который уже живет в тебе — это адски больно. Помню, как неделями содрогалась в агонии, корчась в муках на постели, утопая в пучине отчаяния. Желая вернуть своего кроху, и понимая, что это не возможно.