Господи, что я несу?! Катя посмотрела на меня невидящим взглядом.
— Вы Рита? Вы Вадиму понравились. Он еще сказал — очень забавно наблюдать за тем, как врет честный человек. Вы водку пьете?
— Ну... я же журналист все-таки, — растерявшись, я брякнула первое, что подвернулось на язык. По-моему, Катя была близка к истерике и не очень отдавала себе отчет в том, что говорит.
— Ну да, конечно. — Она смотрела не на меня, а куда-то в угол, и, кажется, напряженно что-то обдумывала. Или просто не могла уже вырваться из десять раз пройденного круга мыслей. — А у вас сейчас время есть?
— Да сколько угодно! — Рита, солнышко, сказала я себе, поменьше энтузиазма, не переигрывай. Неизвестно, сам Стрельцов повесился, или кто-то постарался, но эта девочка сейчас точно в пограничном состоянии. До идеи наложить на себя руки, может, одна капля осталась, так что прикрути кран поплотнее, жалко девочку. И ни в коем случае нельзя оставлять ее одну, опасно. — Можно ко мне поехать, тут недалеко.
— С утра, конечно, нехорошо... — Катя надолго замолчала. — Ну не могу я тут больше сидеть!.. Бессмысленно. Этот ваш... майор... он же ничего не понимает! Это она, она его подставила. И довела! Он сказал, она зайти хочет, извиниться за интервью, она совсем не так говорила, это газетчики все переврали. А к вам действительно удобно? Я на машине, мы быстро. Да? Машка у бабушки, дома сейчас, как в могиле…
16.
Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи.
Зураб Церетели
— Вадим позвонил, сказал, что задерживается, должна Тина подойти, поговорить хочет. Он всегда себя перед ней виноватым чувствовал, они же когда-то... ну, ты понимаешь?.. А потом я появилась, и там сразу все кончилось. Он до сих пор думает, что за этот грех ему расплачиваться. Ну какой там грех, правда? Встречаются, расходятся — кто виноват? Никто. А он считал, что виноват. Я не знаю, что она могла ему наговорить, но это она его довела, он после этой чертовой публикации сам не свой был.
Катя потянулась к рюмке, я задержала ее руку.
— Погоди, хватит пока. Я тоже не верю, что Вадим убийца, не может этого быть. Тут не напиваться, тут думать надо. Ты считаешь, это она?
— А кто еще? Действительно, хватит, что-то мне много… У тебя кофе есть?
Я заварила кофе, пожарила дежурную яичницу. С некоторыми, впрочем, сомнениями — эмоции у человека, скажет, кусок в горло не лезет. А покормить бы ее надо. Еда, что ни говори, штука сугубо земная, реальная, хорошо отвлекает от трагедий и настраивает на практический лад. Невозможно одновременно пережевывать и пищу, и эмоции.
Катя, к счастью, отказываться не стала, только вздохнула глубоко, сходила в ванную, умылась, подкрасилась — взяла себя в руки. Ела она очень изящно, как едят, должно быть, где-нибудь в Японии. Да и вообще, несмотря на косу русую и прозрачно-голубые глаза было в ней что-то от японки: не красавица, безусловно, но такая изящная, такая милая...
— Рита, ты извини, что я так расклеилась.
Мне не оставалось ничего другого, как пожать демонстративно плечами и бросить беспроигрышную карту:
— Катя, ты несправедлива. Если бы мне было плохо, ты помогла бы?
— Ну... — она даже растерялась. — Конечно.
— Тогда не лишай окружающих того же права. Давай лучше вместе соображать. Почему ты думаешь, что Вадима подставила Тина?
— Она его ненавидит. Люто. По-моему, она до сих пор не может ему простить, что он был инициатором разрыва. Как же! Она ведь такая неотразимая, а тут...
— Катя, это эмоции, а нужны факты.
— Факты? Откуда? Она ведь ужасно умная и никогда не делала откровенных гадостей. Все тишком, все вроде случайно. Месяца через два, как она стала мадам Голубь... мерзко все это... Может, развести нас хотела, а может, просто ударить побольнее. Они нас на шашлыки пригласили, на чью-то дачу, она там пыталась изобразить... ну… чтобы Вадим собственными глазами убедился, как я ему изменяю, представляешь? Был там один такой мачо, вроде все случайно, но я уверена — ее работа.
Катя рассказывала, я вновь пыталась сложить рассыпающиеся части головоломки. Если Стрельцова действительно подставили, это многое меняет. Только все равно непонятно — как. Чисто технически неясно. Тина использовала кого-то из обслуги «Прибрежного»? Маловероятно, хотя возможно. Но тогда тот, кого она использовала, — если это действительно так — очередной кандидат на кладбище. Сама? В баре гуляла компания, Тина вернулась к себе, сказала, что для интимного ужина там слишком шумно, посидим вдвоем, подменила бутылку или ее содержимое...
В перчатках?
И — стрельцовские отпечатки? Чччерт!
Ладно, это детали, сначала надо разобраться с основной схемой. Подменила, значит, угостила мужа, дождалась, пока подействует, довела до обрыва... Мешает то, что ее в баре видели, мелькала она там. Олег ошибается? Или отлучалась ненадолго от любимого супруга? По времени схема очень уж жесткая получается. Даже чересчур. Представить себе Тину, бегающую каждые десять минут из бара в коттедж и обратно — можно, конечно, но в таком случае совершенно странно выглядит поведение самого Голубя. Жена, значит, носится туда-сюда, а он сидит, ничему не удивляется и спокойно ждет своего превращения в труп? Вот если бы она вернулась единожды, напоила, а он потом сам дошел до обрыва... Или наоборот: сам выпил, а она потом проводила в нужном направлении. Причем второй вариант предпочтительнее: Олег считает, что часов почти до десяти Тина из бара не отлучалась. А после десяти уже поздно: Голубь не успел бы помереть к тому моменту, когда он в самом деле помер. Марина со всем своим судмедэксперским опытом полагает, что это случилось до одиннадцати и даже несколько раньше. Значит, если Олег не ошибается, на все про все у нее был всего час. Маловато. Метанол так быстро не действует. Н-да. Как ни крути, алиби у мадам выходит если и не железобетонное, то по крайней мере достаточно прочное. Не успевала она.
— Тебе одну ложку или две? — Катя разливала кофе.
— Одну, — автоматически сказала я. Вот оно! Почему я решила, что Тина была одна? Есть миллион людей, которым выгодна смерть Голубя, а ей выгодно подставить Стрельцова. Тогда все вообще замечательно складывается. Наличие помощника здорово упрощает ситуацию. Причем неясно, кто, собственно, фактический убийца. Это при деловых переговорах Голубь не пил, а с приятелем мог и продолжить. В такую версию укладывались все кусочки фактов. Вот только пальцы...
— Катя, а Вадим не говорил тебе, что за компромат на Светлану Тина хотела ему выдать? Или не на Светлану? Что-то такое, чтобы легче Голубя уговорить?
— Рассказывал, но он не знает, что это такое.
— Как это?
— Ну, она перерыла всю сумку, не нашла, ладно, говорит, значит, в комнате где-то... а вечером он уже и не стал напоминать, как-то некрасиво, правда? — Катя глядела на меня с такой надеждой, что мне отчего-то стало стыдно.
— Всю сумку, говоришь, перерыла? — я прикрыла глаза и в который уже раз стала припоминать «сцену на качелях». Тина что-то бормотала и вытаскивала из своей сумки полотенце, расческу, аэрозольный баллончик, бутылку... Точно! Стрельцов еще пошутил, мол, ты чего это на пляж с горючим ходишь, а она ответила, что это для компресса, простыла, дескать, и попросила подержать. Вот оно! Вот они, пальчики стрельцовские откуда взялись! Сама-то в перчатках была. И насчет приемника Ильин угадал, я же ей сама утром сказала, что видела их около качелей. Естественно, она должна была решить, что и бутылку я тоже видела. О-ля-ля! Кажется, в тоннеле начинает брезжить свет.
— Ты что, сомневаешься?
— Я, Катя, думаю, пытаюсь из кубиков сложить внятное слово. Ты не знаешь, у нее романа не было?
— Так она мне и доложила! — Катя сообразила, что лишняя резкость в самом деле лишняя, и смутилась. — Понимаешь, это ведь совсем другая публика, те, с кем она общалась. Банки, акции и все такое. А Вадим на земле ковырялся, дела хорошо шли, но частная фирма-производитель, даже процветающая, даже многопрофильная — это всего-навсего еще одна фирма. Таких немало. Совсем другой уровень, и совсем другая тусовка. Роман мог быть, только зачем ей это надо? Она же холодная, как лягушка, ей на всех плевать.