Выбрать главу

— Рита, — робко возразила Катя. — Ты извини, но я не верю, что она могла допустить чье-то участие в таком деле. Почему обязательно сообщник?

— Так по-другому не получается. На смерть мужа у нее практически алиби. — Катя слушала меня с нескрываемым сомнением. — Ну смотри, — я вкратце пересказала ей последовательность событий и людей, готовых эту последовательность засвидетельствовать. — До десяти, может, чуть меньше, она торчала в баре, а после этого... Тогда Голубь просто не успел бы умереть. А до ее ухода бутылка была в порядке. Я думаю, она и Катюшу за этими чертовыми лимонами потому и гоняла, чтобы обеспечить свидетеля, который подтвердит, что они вместе пили.

— Ну и что?

— Как ну и что? Значит, в бутылке еще ничего не было! Если Тина выпила такую дозу древесного спирта, ей для нейтрализации пришлось еще пару бутылок водки выпить. Черта с два бы она после этого вообще передвигалась.

— Ну Рита! — моя тирада Катю откровенно удивила. — Все же гораздо проще.

— В смысле?

— Тебе не приходило в голову, что она могла просто промыть желудок, когда выходила? Тогда вполне хватило бы и стакана водки. А уж столько-то она бы наверняка выдержала. Рискованно, конечно, но если все сделать быстро, то ничего страшного. А если еще перед этим жахнуть чистого спирта, чтобы обжечь слизистую и замедлить всасывание, так, по-моему, и вовсе никакого риска.

— Спирта?!! — я вспомнила этот чертов бутылек из-под огуречного лосьона. — У нее среди косметики флакон из-под огуречного лосьона стоял, это же практически чистый спирт...

— Ну вот. Чтобы Тина таким пользовалась — да никогда в жизни! Она кожицу свою нежную уж так лелеяла, уж так ею гордилась.

— Ну, класс! — искренне восхитилась я. — А ты-то как догадалась?

— Да так как-то, — Катя смутилась. Она вообще очень легко смущалась, как будто не ожидала от себя никаких интеллектуальных достижений и страшно им удивлялась. Хотя скорость мыслительных процессов у нее была явно выше среднестатистической. Вероятно, такая вот неуверенность в собственных мозгах должна очень нравиться мужчинам. — Я ведь биолог по образованию, да и медицины не совсем чужда, сперва медучилище заканчивала.

— Да я ведь и не спорю, просто дико немного. Значит, не было никакого сообщника? Значит, это все она? Способная девушка... — я, хотя и перестала давным-давно удивляться человеческим... как бы это помягче... поступкам, все-таки была в некотором шоке. Тина мне совсем не нравилась, но представить, как она шандарахает железкой секретаршу своего мужа... Предварительно отравив этого самого мужа. И все ради чего?!!

— Что же эта... — Катя как бы подавилась. — Что она могла Вадиму наговорить, чтобы он в петлю полез? Единственное, чего я не понимаю. Я думала, я его знаю, а оказывается...

— Да ничего она ему не говорила! Вот он в сознание придет, сам тебе расскажет. Пришла извиниться, что в интервью все переврали, потрепалась пару минут, зашла за кресло... Мне эту технику еще три года назад показывали. Захлестнуть горло ремнем от сумочки, рвануть порезче, придушить, но не до конца, а только до потери сознания, нескольких секунд на это довольно. Ну, а потом уже бессознательное тело собственно вешается. И вряд ли какая экспертиза определит, сам повесился или кто-то постарался. Борозда-то позже появляется, от собственно удушения. А если только горло на несколько секунд пережать — для потери сознания достаточно, а на шее, если ремешок мягкий, практически ничего не останется, а что и останется, веревка смажет. Ну, ты же сама сказала, что ты медик, вот и представь клиническую картину… Простенько и вполне надежно. Только с запиской Тина переборщила. Как бы тщательно не имитировали почерк, его принадлежность определяется наверняка, уж это она должна была знать.

— Какая записка?

— Неужели Ильин тебе ее не показал? Ну, знаете, всему есть границы, в том числе и служебному рвению! Увижу — убью, честное слово!

— Да ладно тебе, я сама с ним разговаривать отказалась, причем наотрез. Так что за записка?

— Да Вадима же! «Котенок! Прости меня, так получилось. Я старался, но обстоятельства сложились против меня. Вадим».

— Погоди… как там?.. Ты ее сама видела? — Катя напряглась, как струночка, голос зазвенел.

— Копию видела, а что?

— «Котенок» — это точно? Прямо так и написано?

— Ну да, котенок.

— Через «о»?

— А как еще? Через «а», что ли?

— Риточка! — Катя вся расцвела улыбкой. — Это ненастоящая записка. То есть, она, наверное, настоящая, но неизвестно откуда взялась. Он ведь никому, кроме меня, так писать не мог, правда? А это не для меня. Вадим всю жизнь женщин «котенками» зовет. Этой записке, может, сто лет, он мог ее той же Тине написать когда-то. Если бы писал мне, то написал бы через «а», от «Кати», понимаешь?

— Понимаешь-понимаешь, — откликнулась я и подумала, что пора делиться информацией с официальными органами. — К черту Ильина, раз он такой тормоз, гони сразу в райотдел, к следователю. А то эта стерва и впрямь успеет до телефонистки добраться.

В райотдел мы ворвались, как те самые тайфуны с женскими именами, как группа захвата чего-нибудь, как... в общем, это надо было видеть. И вовремя, между прочим, ворвались.

Сергей Львович как раз закончил допрашивать Ольгу-телефонистку. Не мы одни такие умные...

18.

Истинная любовь состоит в том, чтобы никогда не расставаться со своими возлюбленными.

Маргарита Наваррская

Да. Да, да. Проницательному читателю, конечно, хочется еще одного поворота. Раз нежная Катя — медик, хоть и бывший, значит, она все и совершила, подставляя бывшую пассию своего ненаглядного супруга и самого супруга заодно.

Увы. Даже из уважения к проницательному читателю врать не стану. А поскольку Катерина стоит у меня над душой и в двадцать пятый раз толкает под локоть — дескать, надо разложить все по полочкам, не всем же быть такими умными — я таки изложу план мадам Голубь — и его исполнение — в деталях.

Случай, конечно, клинический. Это я про мадам. Обиделась она когда-то на Стрельцова смертельно. Как это — ее, такую восхитительную, такую великолепную, такую несравненную — и вдруг бросили! Хотя, по правде говоря, никто ее не бросал, расстались миром. По крайней мере внешне. И замуж за Голубя она вышла чуть не через неделю после Стрельцовской свадьбы, то есть для окружающих все выглядело самым обычным и благопристойным образом. Мало ли кто с кем и как сходится и расходится. Но сама-то Тина прекрасно знала, что ни о каком «обоюдном согласии» и речи не было, что это именно от нее ушли, а не наоборот. Разве могла она спокойно принять, что ее оставили — и более того, оставили ради другой женщины? Да никогда в жизни. Это мое и то мое же! Конечно, она посчитала, что ей нанесено несмываемое оскорбление. Вроде умная, умная, а мозги у нее все-таки со сдвигом.

В общем, как писали в старинных романах, Тина начала вынашивать планы страшной мести. Похоже, что вначале ей представлялась совсем другая месть, безо всяких убийств. Она хотела вернуть Вадима, бросить его сама и на том успокоиться. Несколько раз она пыталась выставить Катерину... ну, скажем, в не совсем благоприятном свете. Вероятно, рассчитывала, что если Стрельцовы расстанутся, ей удастся вовремя подставить жилетку и так далее. Эта техника отработана веками: вначале дружеские беседы о непредсказуемом коварстве женщин, потом точно отмеренные дозы сочувствия, а потом и все остальное. Таким образом, наказанными оказывались бы двое: и Вадим, который посмел так обидеть «несравненную», и Катерина, перебежавшая ей дорогу. Но так не получилось.

Невозможно предсказать, до чего додумается человек, если все его мысли крутятся у одной точки. Тина уперлась в то, что Стрельцовых надо наказать. Проще всего, конечно, было обоих убить. И, думаю, у Тины хватило бы мозгов, чтобы спланировать и совершить это безопасным для себя способом. Обдумывала ли она такой вариант — неизвестно. Но даже если и обдумывала, он ее не удовлетворил. Ведь в мести главное что? Чтобы обидчик мучился как можно дольше, желательно всю жизнь. Тем временем у Стрельцовых родилась дочь. И мадам Голубь пришла в голову гениальная мысль: Вадима должны осудить за убийство, которого он не совершал. Тогда всем, в смысле и ему, и Катерине вместе с Машкой, будет достаточно плохо в течение достаточно долгого времени. Собственно, идея не новая, в литературе встречалась неоднократно. Но склад ума и характера, способный перенести такую идею в реальную действительность — ей-богу, это для психиатров.