А один неясный момент «Криминал» все-таки пропустил. Сумочку с повесткой. Если бы не эта повестка, убийство секретарши стало бы отдельным делом, и связь его с убийством Голубя вылезла бы на свет очень нескоро, а может, и вообще бы осталась «за кадром». И это был, пожалуй, единственный весомый аргумент в пользу Стрельцова, ему-то как раз было выгодно, чтобы связь между этими убийствами как можно дольше оставалась невыявленной. Однако аргумент, хотя и весомый, железобетонным не был: он мог просто не знать о существовании этой повестки. А раз убийство совершено в ее собственном подъезде, значит, опознают быстро, и забирать сумочку бессмысленно.
Неужели все-таки Стрельцов? В своих симпатиях и антипатиях я увлекаюсь довольно часто, а убийца вовсе не обязан походить на Фредди Крюгера. В жизни не бывает только святых, все остальное бывает. Ибо чего не сделаешь под давлением обстоятельств? В конце концов, сказочка о каиновой печати на лбу злодея — не более, чем поэтическая вольность. Поэтому милый и обаятельный Стрельцов вполне мог скрывать под «овечьей» шкуркой «волчью» сущность. Древесный спирт ему легко было раздобыть на кафедре. Причем заранее. Сам же сказал, что готовился к возможному отказу. А готовиться можно по-разному. Расшатать полку в моей ванной — вообще никаких проблем. Вдобавок эта странная просьба отложить встречу со Светланой на день. Конечно, он знал, что в тот день ей будет не до меня, но тогда зачем об этом предупреждать, это мои, не его проблемы. Больше похоже, что опасался того, что она может рассказать. Как при этом можно быть уверенным, что встреча действительно не состоится? Да запросто! Позвонить, наврать чего-нибудь правдоподобное. Типа «такая журналюга, наболтает, потом не отмоешься». Все это весьма логично, но почему — при таких-то уликах — его до сих пор не взяли? В «Герое нашего времени» промелькнула идея, что, мол, «следствие выжидает»... Чего? Новых трупов? Непонятно.
Бардин? Прост-то он прост, да себе на уме. Возможности у него были великолепные, выгода тоже очевидна. А если он безрезультатно попытался вырваться из-под Голубя — так тем более. Проще было пристрелить? Ну тут опять упираешься в отсутствие подходящего исполнителя и вариации на тему несчастного случая. Почему не возражал против моей публикации? А на каких основаниях? Просчитать, что это будет выглядеть подозрительно, он вполне в состоянии. К тому же слишком много людей уже было в курсе того, что это вовсе не несчастный случай. Зачем еще Светлану Михайловну убивать? Тот же мотив: что-то знала, видела, слышала. Что же за компромат Тина хотела передать Стрельцову? Может, надо было у него спросить? Ага, и в ближайший вечер нарваться на того же «грабителя», что и Светлана. Никита прав, надо быть поосторожнее.
В комнату заглянул чем-то очень довольный Сергиенко. Щелкнув ногтем по газете, он ехидно поинтересовался:
— Твоя работа? Поздравляю! — поздравлял Санечка почему-то таким покровительственным тоном, что хотелось съездить ему по физиономии. — Ну и сколько тут правды? Давай-давай, рассказывай, я от тебя информацию не скрывал. Хотя мог бы.
Я вкратце доложила Санечке, что утка не моя, а приведенные в материале факты «вполне соответствуют». Первому он, похоже, не поверил, а достоверность фактов вызвала многозначительное поднятие брови. Чтобы отвязаться, я схватилась за телефон. К чужим разговорам Сергиенко относился на удивление корректно, и стоило взяться за трубку, из комнаты мгновенно испарился. Нешто в самом деле позвонить? Только, конечно уж, не Ильину…
Стрельцов «криминальную» публикацию видел, но комментировать отказался категорически. И голос у него при этом был, как у десятидневного покойника.
Ну и ладно! Можно и майору позвонить.
Ильин вместо изложения очередных подробностей посоветовал связаться со следователем, толковый, дескать, мужик, может, чего и подкинет. И даже продиктовал телефон. Нет, ребята, следователь ваш мне совсем не понравился, хотя, наверное, раз Никитушка сие утверждает, значит, и вправду толковый. Может, потому и не понравился. Так что не хочу я с ним разговаривать, без толку.