— Она вышла замуж за прадедушку, но всю жизнь любила вас, господин мой… — почти неслышно сказала Ната. — Я столько раз видела, как она гладила кольцо, плакала и что-то шептала…
— Она сама выбрала свой путь, — закусил губу странник. — Сама.
— Не понимаю… — опустила голову девушка. — Не понимаю…
— Чего?
— Вы же ее любили… Почему вы просто ушли?
— Она приняла решение выйти замуж без любви. — Губы Даена перекосила горькая гримаса. — Значит, бороться было не за что, понимаешь, девочка? Не за что.
— Но человек ведь может ошибиться!
— Нет преступления страшнее, чем предательство любви, — покачал головой странник. — Я не сумел простить. С тех пор…
— Что? — внимательно посмотрела на него Ната.
— С тех пор я вообще перестал вмешиваться в дела людей. Перестал помогать, проходил мимо чужой беды. Мне надоело заниматься бессмысленным делом, в благодарность за помощь я получал только камни и плевки. Хватит. Я бы и тебе не помог, если бы не это кольцо. Извини за правду, но мне давно все безразлично. Если бы я мог умереть, то умер бы с радостью. К сожалению, Создатель лишил меня такой возможности. Потому иду дальше. Без надежды и смысла.
— Страшно так жить… — нервно вздрогнула девушка.
— Страшно, — согласился странник. — Но выбора нет.
— А…
— Давай займемся более насущными проблемами, чем моя бессмысленная жизнь, — оборвал ее Даен. — Надо разобраться с этим вашим орденом Святого Патрия.
— Но вы же один…
— Это неважно, — пожал плечами странник. — Я давно не человек и имею кое-какие необычные способности. Идем. Представь себе образ твоего дома и брось им в меня. Как будто мяч бросаешь.
Ната удивленно посмотрела на него, но послушно представила гостиную старого особняка, где любила сидеть перед камином с книгой в руках бабушка Лона. Затем толкнула образ Даену. Он закрыл глаза и кивнул. Встал, помог подняться девушке, взял ее за руку и шагнул с края лепестка в бездну. Однако они не упали, вокруг снова зазвенела музыка забытых дорог. Странник шел быстро, прорывал вуаль за вуалью, переходил с дороги на дорогу. Ната вскоре совсем запуталась. Остановившись на каком-то перекрестке, он немного постоял, в глазах девушки вспыхнуло белое сияние, и она оказалась в своем родном доме. В той самой гостиной.
В камине горело несколько поленьев. Перед ним сидела в кресле очень старая, высохшая женщина в черном вдовьем платье. Она молча, с тоской смотрела в огонь. Что она там искала? Ответа на этот вопрос не дал бы никто, в том числе и она сама. Внезапно гостиную осветила неяркая вспышка, и из стены вышел высокий мужчина с распущенными черными волосами, ведущий за руку девушку в мятом платье. Та увидела женщину и рванулась к ней.
— Бабушка! Ты жива!
— Главное, что ты жива, дитя мое… — вскочила та. — Но откуда ты взялась?
— Из Мира Цветов.
— Что?! - Глаза старой женщины расширились. — Но…
— Он увидел твое кольцо и пришел, бабушка! Он отвел меня туда… Там так красиво!
— Я помню…
— Здравствуй, Лона. — Черноволосый подошел ближе.
Старая женщина жадно уставилась на него. Боже, до чего похож! Но это не может быть он — ему, если еще жив, около ста лет!
— Вы внук Даена?
— Нет, это я сам. Я бессмертен. Я говорил тебе когда-то, но ты забыла.
— Бессмертен… — с тоской прошептала Лона, по щекам старой женщины стекали слезы, но она не замечала этого. — Почему ты пришел так поздно? Я тебя ждала…
— Ты сама выбрала, — грустно улыбнулся странник, опускаясь на стул.
— Знал бы ты, сколько раз я проклинала себя за эту глупость… — Из глаз Лоны смотрела такая нечеловеческая тоска, что Нате стало не по себе. — Ты пришел, а уже все поздно. Прости меня. Хоть умру прощенной…
— Умрешь?! - вскинулась девушка.
— Патрианцы заставили меня выпить яд, дитя мое, — грустно улыбнулась правнучке старая женщина. — По их обычаям последний в роду должен умереть «естественной» смертью. До утра я не доживу. Не плачь, я свое отжила, мне восемьдесят пять лет.
— Проклятье! — выругался Даен, вставая.
Он быстро подошел к Лоне и провел рукой над ее головой. Немного постоял, кусая губы, и отвернулся.
— Прости… Я не сумею тебе помочь.
— Неважно. Это ты меня прости.
— Прощаю. — Странник наклонился и поцеловал умирающую в лоб.
— Сбереги мою девочку… Она совсем одна осталась.
— Сберегу.
— Я люблю тебя, Даен… — прошептала Лона, судорожно сжимая протянутую ей руку. — Всегда любила. И сама все уничтожила… Создатель, как же я могла…
Она закрыла глаза, по щекам продолжали течь слезы. Странник сел рядом на пол, не отнимая своей руки. Лона вцепилась в нее, как утопающий хватается за спасительный линь. Даен начал рассказывать о тысячах виденных им миров, так рассказывать, что даже плачущая Ната заслушалась, забыв о слезах. Только когда забрезжил рассвет, странник осторожно встал, погладил по щеке мертвую старую женщину, сидевшую в кресле со счастливой улыбкой на губах, зажмурился и на несколько секунд застыл. А когда снова открыл глаза, из них смотрела сама смерть.
— Орден Святого Патрия, говорите? — Ната не узнала ледяного, пугающего голоса. — Что ж, господа хорошие, вы сами выбрали свою судьбу.
— Бабушка умерла? — прошептала девушка, вся дрожа.
— Да. Жди меня здесь, я поставил вокруг дома защиту, которую ни один человек твоего мира преодолеть не в состоянии. Никуда не выходи!
— Но бабушку надо похоронить…
— Мы похороним ее в Мире Цветов, — глухо сказал Даен. — Она этого хотела. Только позже. А пока не выходи из дому!
— Хорошо.
— Каково твое родовое имя?
— Сар Этелли.
Он ничего больше не спрашивал. Просто расплылся туманом, а по нервам Наты ударила музыка забытых дорог.
В столице королевства Ланеон с этого дня начали происходить странные события. Кто-то неизвестный открыл сезон охоты на адептов могущественного ордена Святого Патрия, который ограбил и уничтожил немало влиятельных в прошлом семейств, пользуясь покровительством короля, закрывавшего глаза на преступления воинов-монахов. Последней жертвой патрианцев стала семья cap Этелли. Видимо, это и оказалось их главной ошибкой. У погибшей семьи нашелся защитник, какая-то сила была заинтересована в благополучном существовании этого рода и после гибели подопечных решила отомстить. Для начала трех высших магистров обнаружили мертвыми в собственных спальнях без каких-либо признаков насильственной смерти. Только лица их выражали настолько дикий ужас, что каждый здравомыслящий человек понял — патрианцы видели перед смертью что-то очень страшное. А затем такое начало происходить все чаще и чаще.