«Ты куда?» – чуть не завопил я, когда Покровская двинулась вдоль стены полигона. – «Плагиатчица!»
Девушка почти на сто процентов копировала моё поведение в первом раунде. Даже направление для движения выбрала то же самое. А мне нужно было, чтобы она пошла на меня, уменьшая расстояние между нами и повышая убойность моих выстрелов. А потом, если бы, а скорее, когда бы это не помогло, побежала вслед за мной и нарвалась на растяжку.
«Мы так не договаривались!» – внутренне возмутился я. И хоть мы никак не договаривались, всё равно было немножко обидно. Старался тут, понимаешь! Нервничал, ловушку готовил. А она …! Нет, так дело не пойдёт! Пришлось менять планы на ходу, выпрыгивая из песка и начиная палить издалека по нарушительнице расписанного наперёд сценария.
Отсекая очереди по три патрона, я начал пятится от ринувшейся ко мне барышни, которая почему-то не стреляла в ответ, а подняла автомат, словно защищаясь им от пуль. Может это была инстинктивная реакция, а может она не могла одновременно поддерживать значительно усилившийся щит и стрелять. Не знаю! Но, как бы там ни было, бежала она туда, куда мне было нужно, и её щит с каждым «попаданием» учебной пули терял свою энергетическую ёмкость. Теперь главное добраться до растяжки пока не закончились патроны. Хорошо, что начатый магазин в своём АК я загодя заменил на свежий.
Отступая, я считал оставшиеся в автомате заряды. И после последних трёх запустил им вслед автомат, развернулся и бросился вглубь полигона, извлекая из кобуры пистолет. Чем он сможет мне помочь, если не сработает моя ловушка, я не представлял. Но с ним в руке было как-то спокойнее.
Странно, но в спину мне тоже стали стрелять из пистолета. Я не оборачивался, но звук одиночного выстрела из калаша и пистолета отличить на слух мог.
Пробегая мимо ловушки, я поддел ногой натянутую нитку, вырывая кольцо предохранительной чеки, освобождая спусковой рычаг и высвобождая ударник одной из гранат. По крайней мере, такая последовательность событий должна была происходить в реальности.
В кино врут, когда показывают, что на подобной мине подрываются сразу после срабатывания растяжки. Замедлитель Ф-1, как и РГД-5 (запалы у них одинаковые), горит, обеспечивая необходимый для броска гранаты интервал времени от трёх до четырёх секунд. И даже, если повезёт, немножечко больше.
Вот этого времени несущейся за мною (словно я что-то у неё украл) даме я давать не собирался. Отсчитав положенные две секунды, я рыбкой нырнул за какой-то бордюр, укрывший меня от «разлёта осколков» моих же взорвавшихся гранат.
А вот безуспешно палящей мне вслед леди прятаться было негде и некогда. Она оказалась чуть дальше того места, которое я для неё приготовил. Тем не менее, ей хватило. О чём говорила серая тушка, растянувшаяся на полу полигона в нескольких метрах от меня. Это был несомненный плюс.
Минусом оказалось то, что она меня, кажется, задела. Иначе с чего бы это левое плечо стало сигнализировать об очень неприятных, мягко говоря, ощущениях. «А может это осколок гранаты догнал?» – засомневался я, морщась от неслабой боли, подходя к поверженной неподвижной сопернице, щита вокруг которой естественно уже не было. В общем, поскольку поясняющих надписей на комбинезоне, в отличие от оружия, не появлялось, я терялся в догадках. И что-то ещё было не так!
Что было не так, я понял, когда рука «погибшей», вместе с зажатым в ней пистолетом, начала подниматься – не было сообщения об окончательном и бесповоротном выбытии из состязаний бойца номер двадцать один!
Сообразив это, я начал уклоняться, вскидывая свой пистолет и всаживая в хитрую Покровскую выстрел за выстрелом. «Надо было сделать контрольный!» – досадовал я сам на себя. Но время уже было упущено. И, слава Богу, что поймать посчастливилось только одну пулю из трёх встречных да ещё тем же пострадавшим плечом. Так что размышлять о том, что попало в левую руку до этого, я перестал.
«Какая теперь разница, от чего мне так больно?» – думал я, мало обращая внимания на слова в шлемофоне, которые не дождался несколько секунд назад.
– Сука! – обругал я вслух поднявшуюся и направившуюся к выходу подругу старосты, показавшую в ответ два пальца, которые точно не были большими.
– Ах ты ж … снова сука! – разобрала меня злость на неспортивное поведение одноклассницы. Мне можно – мне больно. Но, поскольку одному нехорошему слову я высокопоставленных наблюдательниц уже научил, то решил, что на сегодня бесплатного просвещения им хватит.
«Но, блин, как же больно!» – почти плакал я, проверяя возможность шевелить «раненой» рукой. Теперь я понимал тех девочек, которые откажутся выйти на второй тур. Есть же они? Побольше б таких!