Зато это благополучно удалось сделать ПИКомовскому будильнику, что не забыл поднять мою почти восстановившуюся тушку на утреннюю зарядку. Она-то и избавила юношеский организм от неприятных остатков понедельниковских приключений и зарядила его так необходимой бодростью.
Правда, у электронного дневального были ещё два помощника. Один находился чуть выше пупка и кричал, что давно уже переработал ту вчерашнюю малюсенькую хлебную буханочку и почти половину суток простаивает. А другой, расположившийся пониже пупка, со всей силы вопил, что остатки того, что переработал первый, нужно срочно куда-то из организма выводить. Иначе тому, что растёт из шеи, будет очень-очень стыдно.
Чтобы успокоить поочерёдно всех смутьянов, пришлось встать и посетить соответствующее помещение, а потом запить водой из-под крана каким-то чудом сохранившуюся почерствевшую горбушку вчерашнего столовского хлеба. Её, завёрнутую в скомканное одеяло, я с немалым удивлением обнаружил на своей кровати. По-видимому, после возвращения из столовой я настолько себя уже не контролировал, что заснул, не доев то, что в ней же и купил.
Исправив недоделанное вчера, я, слегка умиротворённый, но ещё не до конца проснувшийся, с полузакрытыми глазами выскочил на утреннюю пробежку. И в таком полуавтоматическом режиме добежал до прекрасных дам, как всегда ожидавших меня на перекрёстке гимназических дорожек.
– Всем физкультпривет! – бросил я, пробегая мимо женских фигур.
Что происходит что-то не то, до моего пока ещё нерастормозившегося сознания дошло несколькими секундами позже.
Во-первых, раньше, да и частенько в последнее время, я бежал «прицепным вагончиком» вслед за лидирующими дамами, любуясь красотой их природных форм, плавно покачивающихся перед моими «бесстыжими» (цитата одной из женщин) глазами. Кстати формы Белой Лады сейчас совсем нельзя назвать пышными – от былой пухлости подруги остались лишь приятные взгляду пропорциональные моему вкусу изгибы и выпуклости в тех местах, где им и положено находиться. А всё остальное очень сильно уменьшилось в объёме. Так что девушка стала мне нравиться ещё больше.
Во-вторых, обычно дамы отвечали мне добрыми приветственными словами, а не раздражённым шипением и приглушенным смехом.
Резко остановившись, я протёр глаза, распахивая их пошире, и развернулся на сто восемьдесят градусов. А потом ещё потряс головой.
Нет, у меня в глазах не двоилось, а троилось – фигур женского пола оказалось не как обычно две, а три! Одна из них – юная и давно знакомая – обвиняюще зыркала, шипела и фыркала то на меня, то на вторую, такую же юную, но знакомую мало, а третья – та, что постарше – смотрела на всё происходящее и еле сдерживала смех.
Снова помотав мало соображающей головой, я принялся разбираться в том, что увидели мои глаза.
Так, веселится у нас Ольга Станиславовна. Она уже, кстати, начала разгоняться, приближаясь ко мне с ехидным взглядом смеющихся глаз и такой же усмешкой на лице.
– Сочувствую! – хлопнула по моему плечу рука пробегающей мимо взрослой женщины.
– Чему? – не понял я, оборачиваясь вслед и получая в ответ лишь удаляющийся женский смех.
Возвратив голову назад, я едва не подпрыгнул от неожиданности – прямо передо мной оказались два девичьих лица. Одно из них, точно принадлежащее Белой Ладе, сверкая молниями из почему-то злых и каких-то прокурорских, что ли, глаз, шипящим и непререкаемым голосом скомандовало:
– Вперёд, бабник! И не вздумай оборачиваться.
А ещё сжатым кулачком перед моим носом помахали, указав с усилием разжатым указательным пальцем направление моего предстоящего подконвойного перемещения.
И таким зарядом бодрости повеяло от моей непонятно от чего разозлившейся подруги, что я решил с ней не спорить, а поскорее выполнить то, о чём она говорила.
Развернувшись, резко ускорившись и оторвавшись от сразу же начавшей преследование девичьей парочки (и пофиг, что со стороны это было похоже на паническое бегство), я быстро догнал ушедшую в отрыв и уже успокоившуюся физкультурницу и на бегу спросил, опасливо косясь назад:
– А что, собственно говоря, это было?
И сквозь новый приступ смеха и последовавшие потом всхлипывания услышал:
– Физкультура проникает в школьные массы!
После чего наставница сошла с дистанции, согнувшись в поясе, рыдая сквозь смех и обнимая обеими руками свой живот.
– Дальше без меня! – донеслось от ухохатывающейся женщины, пошкандыбавшей в полусогнутом состоянии в сторону женского общежития.