Итак: «Состав основной семьи рода Белых: мать, отец и две дочери.
Мать: Белая Ярослава Олеговна (47 лет) – оператор эфира четвёртого ранга. Направление – целительница. Специализация – омоложение организма. От предложения эмигрировать в Великобританию категорически отказалась. Рекомендация – ликвидация при первой же представившейся возможности замаскировать всё под несчастный случай.
Отец: Белый Игорь Евгеньевич (35 лет). Интерес не представляет.
Старшая дочь: Белая Лада Витальевна (14 лет) – оператор эфира первого ранга. Направление – целительница. Специализация – в силу слабого проявления эфирных способностей и невозможности по неизвестной причине их увеличения и развития не определена. Интерес не представляет.
Младшая дочь: Белая Дарья Игоревна (7 лет) – зачатки оператора эфира первого ранга. Потенциал развития эфирных способностей не меньше, чем у матери. Рекомендация – при достижении совершеннолетия предложить эмиграцию в Великобританию, при отказе – ликвидация при первой же представившейся возможности.
Примечание: обязательно выяснить, кто такой дядя Слава, отсутствующий в списках ближайших родственников семьи Белых».
Прицепив чемоданчик цепью к своей руке, женщина вышла из комнаты, не забыв проконтролировать закрытие её двери и загорания контрольных ламп взятия покинутого помещения под защиту всеми средствами охраны и сигнализации.
Дождавшись появления заказанной охраны, разведчица в её сопровождении быстро покинула здание Объединённого разведывательного комитета, гадая, свободна ли сейчас королева и сможет ли она принять её по столь важному для страны вопросу?
А через час, вернувшись в здание разведывательного комитета, женщина сразу направилась в комнату засекречивающей аппаратуры связи, где по защищённым сложными шифровальными алгоритмами телефонным каналам принялась отдавать соответствующие распоряжения. При этом она с улыбкой рассматривала полученный приказ, поверх которого королевской рукой было написано: «Not limited in methods and means!»76
76. В методах и средствах не ограничиваться!
***
Глава 10
Первая патронатная государынева гимназия. 15 октября 2086 года. Утро.
Остаток понедельника и начало вторника я благополучно проспал. Даже ужин после отъезда высокой делегации пропустил, что совсем на меня не похоже. Так что если кто и приходил после него, пытаясь напомнить о ежедневном вечернем спортивном моционе, то достучаться до моего отключившегося сознания так и не смог. Настолько я устал и физически, и магически, и психологически.
Зато это благополучно удалось сделать ПИКомовскому будильнику, что не забыл поднять мою почти восстановившуюся тушку на утреннюю зарядку. Она-то и избавила юношеский организм от неприятных остатков понедельниковских приключений и зарядила его так необходимой бодростью.
Правда, у электронного дневального были ещё два помощника. Один находился чуть выше пупка и кричал, что давно уже переработал ту вчерашнюю малюсенькую хлебную буханочку и почти половину суток простаивает. А другой, расположившийся пониже пупка, со всей силы вопил, что остатки того, что переработал первый, нужно срочно куда-то из организма выводить. Иначе тому, что растёт из шеи, будет очень-очень стыдно.
Чтобы успокоить поочерёдно всех смутьянов, пришлось встать и посетить соответствующее помещение, а потом запить водой из-под крана каким-то чудом сохранившуюся почерствевшую горбушку вчерашнего столовского хлеба. Её, завёрнутую в скомканное одеяло, я с немалым удивлением обнаружил на своей кровати. По-видимому, после возвращения из столовой я настолько себя уже не контролировал, что заснул, не доев то, что в ней же и купил.
Исправив недоделанное вчера, я, слегка умиротворённый, но ещё не до конца проснувшийся, с полузакрытыми глазами выскочил на утреннюю пробежку. И в таком полуавтоматическом режиме добежал до прекрасных дам, как всегда ожидавших меня на перекрёстке гимназических дорожек.
– Всем физкультпривет! – бросил я, пробегая мимо женских фигур.
Что происходит что-то не то, до моего пока ещё нерастормозившегося сознания дошло несколькими секундами позже.
Во-первых, раньше, да и частенько в последнее время, я бежал «прицепным вагончиком» вслед за лидирующими дамами, любуясь красотой их природных форм, плавно покачивающихся перед моими «бесстыжими» (цитата одной из женщин) глазами. Кстати формы Белой Лады сейчас совсем нельзя назвать пышными – от былой пухлости подруги остались лишь приятные взгляду пропорциональные моему вкусу изгибы и выпуклости в тех местах, где им и положено находиться. А всё остальное очень сильно уменьшилось в объёме. Так что девушка стала мне нравиться ещё больше.
Во-вторых, обычно дамы отвечали мне добрыми приветственными словами, а не раздражённым шипением и приглушенным смехом.
Резко остановившись, я протёр глаза, распахивая их пошире, и развернулся на сто восемьдесят градусов. А потом ещё потряс головой.
Нет, у меня в глазах не двоилось, а троилось – фигур женского пола оказалось не как обычно две, а три! Одна из них – юная и давно знакомая – обвиняюще зыркала, шипела и фыркала то на меня, то на вторую, такую же юную, но знакомую мало, а третья – та, что постарше – смотрела на всё происходящее и еле сдерживала смех.
Снова помотав мало соображающей головой, я принялся разбираться в том, что увидели мои глаза.
Так, веселится у нас Ольга Станиславовна. Она уже, кстати, начала разгоняться, приближаясь ко мне с ехидным взглядом смеющихся глаз и такой же усмешкой на лице.
– Сочувствую! – хлопнула по моему плечу рука пробегающей мимо взрослой женщины.
– Чему? – не понял я, оборачиваясь вслед и получая в ответ лишь удаляющийся женский смех.
Возвратив голову назад, я едва не подпрыгнул от неожиданности – прямо передо мной оказались два девичьих лица. Одно из них, точно принадлежащее Белой Ладе, сверкая молниями из почему-то злых и каких-то прокурорских, что ли, глаз, шипящим и непререкаемым голосом скомандовало:
– Вперёд, бабник! И не вздумай оборачиваться.
А ещё сжатым кулачком перед моим носом помахали, указав с усилием разжатым указательным пальцем направление моего предстоящего подконвойного перемещения.
И таким зарядом бодрости повеяло от моей непонятно от чего разозлившейся подруги, что я решил с ней не спорить, а поскорее выполнить то, о чём она говорила.
Развернувшись, резко ускорившись и оторвавшись от сразу же начавшей преследование девичьей парочки (и пофиг, что со стороны это было похоже на паническое бегство), я быстро догнал ушедшую в отрыв и уже успокоившуюся физкультурницу и на бегу спросил, опасливо косясь назад:
– А что, собственно говоря, это было?
И сквозь новый приступ смеха и последовавшие потом всхлипывания услышал:
– Физкультура проникает в школьные массы!
После чего наставница сошла с дистанции, согнувшись в поясе, рыдая сквозь смех и обнимая обеими руками свой живот.
– Дальше без меня! – донеслось от ухохатывающейся женщины, пошкандыбавшей в полусогнутом состоянии в сторону женского общежития.
За то время, пока я изумлённо наблюдал за непонятным поведением Ольги Станиславовны, обе девушки сумели сократить отставание и теперь дружно пыхтели за моей спиной. Оборачиваться, помня непонятное поведение и «рекомендацию» Лады, я не рисковал, но с интересом прислушивался к молчаливому девичьему сопению, гадая, что за незнакомка к нам присоединилась, и надолго ли всем нам выпало такое счастье?
По мере продвижения по беговой дистанции, очищения сознания от остатков сна и от получаемых из-за спины импульсов хорошо ощущаемой женской энергичности до меня постепенно начало доходить, что недавно я наблюдал сцену обычной ревности Лады к новой утренней бегунье. «Хм! Интересное чувство!» – анализировал я свои внутренние ощущения. – «Ещё не женат и даже не помолвлен, а уже чувствую себя в чём-то виноватым, ничего при этом не совершив!»