Я с ужасом пискнула, вырываясь из рук. И едва не упала, так резко отпустил меня Джантар. Со слезами на глазах я чуть не бросилась на Тахира:
– За что?
А он обернулся на меня, и я впервые увидела на его лице чистый отблеск тающего гнева. Не циничная гадкая ухмылка, не липкий оскал – холодное лицо и заострившиеся скулы. И я вдруг ощутила, что он не испытывает ни малейшего удовольствия от убийства.
Я растерянно оглянулась. Они не забавлялись. У каждого в руках было обнаженное оружие, на лицах застыла сосредоточенная готовность. И я снова посмотрела на мертвого зверя, секунду назад нюхающего ветер. А теперь этот ветер бестолково взрыхлял мех и терся о безжизненную морду.
– За что? – непослушные губы повторили бессмысленный вопрос.
Серьезный Тахир подошел к неестественно вытянутой кошке и присел перед ней. Достал тонкий кинжал и принялся что-то резать под челюстью.
Я едва сдержала рвотный порыв. Отвернулась.
– Она подранок. Ее изгнали из стаи. Видимо, она обосновалась недалеко от тропы и стала людоедом. Возможно, из-за нее и пропадали путники.
Джантар стоял рядом, не касаясь меня, и тихо рассказывал. Ирлисы – огромные кошки, обитающих только в Белых землях. Родственники ирбисов, да только с ядовитыми клыками, и живущие глубоко в безлюдных землях стаями. И как нам повезло, что ветер дул в нашу сторону, и ирлис не успел нас обнаружить.
Я все понимала, но это не спасало от слез. Зверь, изгнанный из стаи в края, где нет для него достойной добычи, стал опасен. Но все равно было нестерпимо жаль эту первозданную красоту, лежавшую теперь уродливым меховым кулем.
Джантар меня схватил, чтобы я нечаянно не спугнула ирлиса, который в здоровом состоянии способен был за секунду долететь до нас в несколько огромных прыжков и напасть. Они бы в любом случае справились со зверем, даже напади тот внезапно. Но ирлис мог кого-нибудь поранить.
– От ее яда обычные люди падают практически замертво, да и мы не сразу оправляемся.
– А разве вы не обычные люди?
На мой вопрос все вдруг насмешливо фыркнули. Да что же это я? Сама столько раз подмечала, как они отличаются от других, и ни разу не сделала следующий шаг в своих рассуждениях.
– А я?
– Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, – медленно проговорил Джантар, не сводя с меня своего тяжелого взгляда.
Интересно, он тоже стоит и раздумывает, как бы я отреагировала на яд? Ведь Акина была как они. Но я…Почему-то мне кажется, что я другая. Похоже, к той веренице вопросов, что зреет в моей голове, добавился еще один: чем же они отличаются от обычных людей.
– Держи, – сбил меня с мысли Тахир, протягивая склянку из толстого мутного стекла в обвязке, – только аккуратнее, там яд.
Я вопросительно подняла на него глаза. И его удивительно чистое лицо снова заволокла пелена брезгливости и цинизма. Он насмешливо наклонил голову:
– Не благодари. Будет чем задобрить травниц.
И все равно я прошептала «спасибо», неловко удерживая в руках маленькую бутылочку, внутри которой едва заметно перетекала вязкая жидкость. Список нелепых вещей, которые лежат в моей сумке, пополнился.
– Рим! – крикнул Тахир, отойдя от меня. – Пробегись по склону, где-то рядом должна быть лежка.
Рималь, благодушной тенью шедший внутри нашего отряда, легко сбежал по склону, перепрыгнул через овраг и принялся зигзагами исследовать противоположный холм. Интересно, а он какой? Как они, или как обычные люди? Я надеялась в дороге поговорить с ним, но как-то пока не сложилось.
Подошла к осликам, дремавшим позади кустарника. Удивительно меланхоличные животные, безразличные к окружающему миру. Словно на каком-то этапе эволюции они начисто избавились от эмоций, как от лишнего элемента. Джантар боялся, что я спугну ирлиса, но никто даже не дернулся в сторону осликов. Те, и правда, все время либо застывают сонными изваяниями, либо монотонно переступают узкими копытами по дороге. Бесцветные носильщики.