— Да, — сказал папа. — И с устрицами. В горячем шоколаде.
Мы уже подошли совсем близко к острову Туманов.
— Скоро мы высадимся на берег, — сказал мсье Лантерно папе, — может быть, съедим по холодному эскалопу или по паре бутербродов перед тем, как пристанем.
— Ну конечно, — сказал папа, — воздух открытого моря возбуждает аппетит.
Тут папа взял сумку с провизией и, повернувшись к капитану, предложил:
— Не желаете ли бутерброд перед высадкой? Так вот, мы не причалили к острову Туманов, потому что когда капитан увидел бутерброд, ему стало так плохо, что пришлось как можно скорее возвращаться в порт.
Физрá
Вчера к нам пришел новый тренер.
— Меня зовут Эктор Дюваль, — сказал он. — А вас?
— А нас не так, — ответил Фабрис. И мы захохотали.
Я был на пляже, и все ребята из нашего пансионата там тоже были: Блез, Фрюктюе, Мамер (ну и дурак же он), Иреней, Фабрис и Ком. На физру пришли еще и другие ребята, но они из пансионатов «Море» и «Пляж». А мы, из «Прекрасного берега», с ними враждуем.
Когда мы кончили смеяться, тренер загнул кулаки к плечам, и на руках у него вздулись огромные шары из мышц.
— Хотите иметь такие же бицепсы? — спросил тренер.
— Подумаешь! — ответил Иреней.
— Фу, как некрасиво! — сказал Фрюктюе.
Но Ком сказал, что почему бы и нет, совсем даже неплохо обзавестись такими штуками, чтобы в школе все обалдели. Ком меня просто бесит. Вечно он выскакивает. Тренер сказал:
— Так вот: если будете хорошо себя вести и усердно заниматься физкультурой, то к началу школьных занятий у вас появятся такие же мышцы.
И тренер велел нам построиться. А Ком мне сказал:
— Спорим, тебе слабо перекувыркнуться вот так! — И он перекувыркнулся.
А я только расхохотался, потому что я-то еще как здорово кувыркаюсь. И я ему показал.
— Я тоже умею! Я тоже умею! — сказал Фабрис. Но у него не получилось. А вот Фрюктюе здорово кувыркнулся, во всяком случае, гораздо лучше, чем Блез. Все кругом кувыркались, но тут мы услышали свисток.
— Вы кончите, наконец? — крикнул тренер. — Я же велел вам построиться. У вас еще весь день впереди, успеете накувыркаться!
Мы построились, так как не хотели лишних неприятностей. И тренер сказал, что сейчас покажет, как мы должны развивать мускулатуру. Он поднял руки и опустил их, снова поднял и снова опустил, поднял еще раз, но в это время один мальчишка из пансионата «Море» сказал, что наш пансионат никудышный.
— Неправда! — закричал Иреней. — У нас отличный пансионат, это у вас какой-то уродский!
— Зато у нас, — сказал мальчишка из пансионата «Пляж», — каждый вечер дают мороженое с шоколадом!
— Подумаешь! — сказал кто-то из пансионата «Море». — У нас мороженое дают еще и днем, а по четвергам — оладьи с вареньем!
— Мой папа, — сказал Ком, — всегда берет еще заказное блюдо, и хозяин готовит для него все, что он захочет!
— Ну и врешь, так не бывает! — сказал мальчишка из пансионата «Пляж».
— Долго вы еще будете препираться? — закричал тренер. Он перестал поднимать и опускать руки, а скрестил их на груди. У него только как-то интересно раздувались ноздри, но, по-моему, от таких движений не может развиться мускулатура.
Тренер провел ладонью по лицу и сказал, что упражнениями для рук мы займемся позднее, а сейчас для начала поиграем. Вот это тренер!
— Мы устроим соревнования по бегу, — сказал он.
— Все встанут в одну шеренгу. Стартуете по свистку. Первый, кто добежит вон до того зонтика, будет победителем. Готовы?
И тренер дунул в свисток. Но побежал только Мамер, потому что все остальные в это время рассматривали ракушку, которую Фабрис нашел вчера на пляже. А Ком сказал, что он позавчера нашел раковину еще больше и подарит своему папе. Пусть он сделает из нее пепельницу.
Тут тренер бросил свой свисток на землю и стал топтать его ногами. Последний раз, чтобы вот так сердились, я видел в школе, когда Аньян, первый ученик в классе и любимчик учительницы, узнал, что контрольную по арифметике он решил вторым.
— Будете вы когда-нибудь меня слушаться или нет? — закричал тренер.
— А что такое? — сказал Фабрис. — Мы как раз собирались участвовать в ваших соревнованиях по бегу. Куда торопиться?
Тренер зажмурился и сжал кулаки, а потом задрал свои раздувающиеся ноздри к небу. Когда он снова опустил голову, то заговорил очень тихим голосом, растягивая слова: