Вот здорово, что у нас получилась настоящая команда!
— Ну, начали? Начали? — кричал Мексан.
— Пас! Пас! — кричал Жоаким.
Всем было весело, как вдруг Жоффруа сказал:
— Эй, ребята! А с кем мы играем? Ведь нужна еще команда противников!
И в самом деле, Жоффруа был совершенно прав. Мы можем сколько угодно пасовать, но что толку, если нет ворот, куда забивать мяч. Тогда я предложил разделиться на две команды. Но Клотер сказал:
— Разбить команду? Да ни за что!
И потом, как при игре в ковбоев, никто не хотел быть противником.
Тут пришли ребята из другой школы. Мы с ними враждуем, в той школе они все дураки. Они повадились ходить на пустырь, и мы с ними деремся, потому что это наш пустырь, а они говорят, будто он их. Но на этот раз мы даже обрадовались, когда их увидели.
— Эй, ребята! — крикнул я. — У нас есть мяч, хотите играть с нами в футбол?
— Играть с вами? Вот насмешил! — сказал тощий парень, рыжий, как тетя Кларисса. У нее месяц назад волосы вдруг стали рыжими, и мама мне объяснила, что она покрасила их в парикмахерской.
— Ну и дурак! Что же тут смешного? — спросил Руфус.
— Вот как дам тебе в глаз, так и увидишь, — сказал рыжий.
— И вообще, — сказал верзила во-от с такими зубами, — выметайтесь отсюда, это наш пустырь!
Аньян хотел уйти, но мы не согласились.
— Нет уж, мсье, — сказал Клотер, — этот пустырь наш. А вы просто боитесь играть с нами в футбол. Потому что у нас команда самая сильная!
— Во-во, слабосильная! — сказал зубастый верзила, и они все покатились со смеху.
И я вместе с ними, ведь он правда смешно сказал. А потом Эд дал в нос коротышке, который ничего не говорил. А коротышка оказался братом верзилы, и тот двинулся на Эда.
— А ну-ка попробуй еще, — сказал верзила Эду.
— Это еще зачем? Ты что, спятил? — спросил коротышка, прижимая ладонь к носу.
Тут Жоффруа пнул ногой тощего с волосами тети Клариссы.
И началась общая драка. Не участвовал только Аньян. Он плакал и кричал:
— У меня очки! Я в очках!
Было очень здорово! Но потом пришел папа.
— Даже дома слышно, как вы орете, банда маленьких дикарей! — крикнул папа. — Никола, ты знаешь, который час?
Потом папа ухватил за шиворот толстяка, с которым дрался я.
— Отпустите меня! — кричал толстяк. — Не то я позову моего папу, он финансовый инспектор, он с вас такой налог взыщет!
Папа отпустил толстяка и сказал:
— Ладно, хватит! Уже поздно. Ваши родители, наверное, беспокоятся. И вообще, из-за чего вы деретесь? Вы что, не можете играть по-хорошему?
— Мы деремся, — сказал я, — потому что они боятся играть с нами в футбол!
— Мы боимся? Мы боимся? Это мы-то боимся? — крикнул верзила.
— Подождите, — сказал папа, — если вы не боитесь, то почему не играете?
— Да потому что они слабаки, вот почему, — сказал толстяк.
— Это мы-то слабаки! — сказал я. — Да у нас одна только линия нападения чего стоит: Мексан, я и Жоффруа! Не смеши меня!
— Жоффруа? — сказал папа. — Мне кажется, его лучше поставить в защиту. По-моему, он не очень быстро бегает.
— Подумаешь! — сказал Жоффруа. — Зато у меня бутсы, и вообще я лучше всех одет!
— А кто вратарь? — спросил папа.
Тогда мы ему объяснили, кто у нас кто. И папа сказал, что это все неплохо, но нужно потренироваться, и он нас поучит, потому что когда-то чуть не стал футболистом международного класса (играл правым полусредним за благотворительное общество Шантеклер). Только вместо этого женился. А я и не знал! Папа у меня что надо!
— Ну так что, — сказал папа ребятам из другой школы, — согласны вы играть с моей командой в следующее воскресенье? Я буду судьей.
— Да нет, они не согласны, это же трусы! — крикнул Мексан.
— Нет, мсье, мы не трусы, — ответил рыжий. — Следующее воскресенье нам подходит. В три часа. Ну, мы вам покажем!
И они ушли.
А папа остался с нами и начал нас тренировать. Он взял мяч и забил гол в ворота Альцеста. Потом он встал в ворота вместо Альцеста, и Альцест забил гол ему. Потом папа показал нам, как надо пасовать. Он ударил по мячу и сказал:
— Клотер, принимай пас!
Но мяч попал в Аньяна, у него слетели очки, и он разревелся.
В это время пришла мама.
— Что ты тут делаешь? — спросила она папу. — Я послала тебя за ребенком, а ты сам пропал. Обед уже совсем остыл!
Папа сильно покраснел, взял меня за руку и сказал: