— Ладно, — сказал Мамер (ну настоящий дурак!), — мы будем с вами играть.
— А тебя никто не спрашивал, — сказал Фабрис. Тогда Мамер разревелся. Он рыдал, что не хочет, чтобы его наказывали, что это нечестно, и что если его оставят без сладкого, он лучше умрет. Все это было жутко неприятно, ведь Мамер своими воплями мог разбудить наших родителей.
— Ну так что будем делать? — спросил я Иренея.
— Ладно, — сказал Иреней.
И было решено, что мы позволим девчонкам играть с нами.
— Во что будем играть? — спросила Мишели— на, толстушка, она напоминает мне Альцеста, моего школьного друга, который все время что-то жует.
— В магазин, — сказала Изабель.
— Ты что, рехнулась? — спросил Фабрис.
— Знаешь, Фафа, — сказала Жизель, — сейчас я разбужу папу. А тебе прекрасно известно, что бывает, если его разбудить!
Тогда Мамер снова заревел и сказал, что хочет играть в магазин.
Блез сказал, что чем играть в магазин, уж лучше он сам разбудит папу Фабриса. Но Фрюктюе вспомнил, что, кажется, сегодня вечером на сладкое обещали мороженое с шоколадом. И тогда мы сказали, что ладно, согласны. Жизель встала за столик, разложила на нем карты и поставила пепельницы, которые собрала с других столиков. Она сказала, что будет продавщицей, а столик — прилавком, и то, что лежит на столике, — товары, которые она продает. А мы должны приходить и покупать их.
— Ладно, — сказала Мишелина. — А я буду очень богатой и очень красивой дамой. И еще у меня будет машина и всякие меха.
— Ладно, — сказала Изабель. — А я буду другой дамой, еще богаче и красивее. И у меня будет машина с красными сиденьями, как у дяди Жан-Жака, и туфли на высоком каблуке.
— Ладно, — сказала Жизель. — А Ком будет мужем Мишелины.
— Не хочу, — сказал Ком.
— Почему это ты не хочешь? — спросила Мишелина.
— Потому что ты очень толстая, вот почему, — сказала Изабель. — Он лучше хочет быть моим мужем.
— Все ты врешь! — закричала Мишелина и как даст Кому.
А Мамер опять разревелся. Тогда, чтобы заставить Мамера замолчать, Ком сказал, что согласен быть мужем кого угодно.
— Ладно, — сказала Жизель, — начинаем играть. Никола, ты будешь первым покупателем. Но ты очень бедный, и у тебя нет денег, чтобы купить еду. Тогда я тебя пожалею и дам всякой еды бесплатно.
— А я не играю, — вдруг сказала Мишелина. — И вообще, после того, что мне тут наговорила Изабель, я никогда больше не буду ни с кем разговаривать.
— Подумаешь! Мадемуазель обиделась, — сказала Изабель. — Ты думаешь, я не знаю, что ты говорила обо мне Жизели, когда меня не было?
— Ой, врушка! — закричала Мишелина. — Вспомни— ка, что ты сама мне говорила о Жизели!
— А что ты говорила обо мне Мишелине, Изабель? — спросила Жизель.
— Ничего я Мишелине о тебе не говорила, вот и все, — сказала Изабель.
— Ах ты, нахалка! — закричала Мишелина. — Вспомни, что ты мне сказала, когда мы стояли перед витриной магазина, там еще был выставлен черный с розовыми цветочками купальник, он был бы мне очень к лицу?
— Неправда! — закричала Изабель. — Это Жизель мне рассказала, что ты ей наговорила обо мне на пляже.
— Эй, девчонки, — сказал Фабрис, — так мы будем играть или нет?
Тогда Мишелина ему сказала, чтобы он не лез не в свои дела и как его царапнет!
— Не трогай моего брата! — закричала Жизель и дернула Мишелину за косичку. А Мишелина как заорет да как даст Жизели. И тут Фабрис начал смеяться, а Мамер опять разревелся. Девчонки так громко кричали, что в салон сбежались мамы и папы, они хотели узнать, что происходит.
— Это все мальчишки, — сказала Изабель, — они не дают нам играть в магазин.
И нас всех оставили без сладкого. А ведь Фрюктюе оказался прав: вечером было мороженое с шоколадом.
Мы вернулись домой
Я очень рад, что мы снова дома. Только здесь нет моих друзей из пансионата, а мои школьные друзья еще не вернулись с каникул. Выходит, что я совсем один, а это нечестно, и я разревелся.
— О Боже! — сказал папа. — Замолчишь ли ты наконец? Завтра я выхожу на работу. Мне надо сегодня хоть чуточку отдохнуть.
— Но, дорогой, — сказала мама, — ты должен быть немного терпеливее с ребенком, ты же знаешь, какими дети бывают после каникул.
Тут мама меня поцеловала, вытерла мне лицо, заставила высморкаться и предложила, чтобы я тихонько чем-нибудь занялся. Тогда я сказал, что сам бы этого хотел, только не знаю чем.
— Почему бы тебе не попробовать проращивать фасоль? — спросила мама.