— Как ты быстро ешь! Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел так быстро. Просто замечательно!
И она захлопала ресницами. А Альцест, наоборот, вытаращил на нее глаза, еле проглотил кусок пирога, который был у него во рту, покраснел и засмеялся каким-то дурацким смехом.
— Подумаешь! — сказал Жоффруа. — Я тоже умею быстро есть, даже еще быстрее!
— Вот и врешь, — сказал Альцест.
— Ой! Быстрее Альцеста? — сказала Мари-Эдвиж. — Не может быть!
А Альцест снова засмеялся тем же дурацким смехом. Тут Жоффруа сказал:
— Сейчас увидишь!
И он начал кусать свой пирог быстро-быстро.
Альцест не мог участвовать в соревновании, потому что он уже съел свой кусок. Зато другие устроили настоящую гонку.
— Я первый! — крикнул Эд, и у него изо рта во все стороны полетели крошки.
— Не считается, — сказал Руфус, — у тебя на тарелке почти не оставалось пирога.
— Вот и нет, — сказал Эд, — я свой кусок даже не надкусил.
— Ха-ха-ха! — сказал Клотер. — У меня был самый большой кусок, значит, я и выиграл!
Я опять чуть не врезал этому жулику Клотеру, но тут вошла мама, удивленно посмотрела и сказала:
— Как, вы уже съели весь пирог?
— Я еще нет, — ответила Мари-Эдвиж. Она ела не торопясь, отламывала по маленькому кусочку и, прежде чем положить его себе в рот, предлагала кукле, а кукла, конечно, отказывалась.
— Хорошо, — сказала мама, — когда вы кончите, ойдите поиграйте в саду, погода очень хорошая.
И она ушла.
— У тебя есть футбольный мяч? — спросил меня Клотер.
— Здорово! — сказал Руфус. — Пирог кто угодно слопает. Но футбол — другое дело. Я лучше вас всех пасую и веду мяч.
— Ха-ха-ха! — сказал Жоффруа.
— А Никола замечательно кувыркается, — сказала Мари-Эдвиж.
— Кувыркается? — сказал Эд. — Да это я лучше их всех кувыркаюсь. Я уже несколько лет тренируюсь.
— Вот и врешь, — сказал я, — тут я чемпион, и ты это знаешь!
— Ах так? Ну, держись! — сказал Эд. И мы все пошли в сад, потому что Мари-Эдвияж наконец-то доела свой пирог.
В саду мы с Эдом сразу начали кувыркаться. Потом Жоффруа сказал, что он тоже умеет, хоть мы этого не знаем. У Руфуса и правда не очень получалось, а Клотеру пришлось вскоре остановиться, потому что у него из кармана выпал шарик и закатился в траву.
Мари-Эдвиж хлопала в ладоши, а Альцест одной рукой запихивал в рот булочку, которую захватил из дома, а другой держал Шанталь, куклу Мари-Эдвиж. Почему-то сначала он подносил кусочки булочки ко рту куклы, хотя обычно едой он не делится даже с друзьями.
Клотер отыскал свой шарик и сказал:
— А это вы делать умеете?
И он начал ходить на руках.
— Ой! — сказала Мари-Эдвиж. — Как замечательно.
Ходить на руках гораздо труднее, чем кувыркаться. Я пробовал, но всякий раз падал. Вот у Эда получилось здорово! Он даже дольше ходил, чем Клотер. Но может быть, это из-за того, что у Клотера из кармана снова выпал шарик и ему опять пришлось его разыскивать.
— Ходить на руках, это что! — сказал Руфус. — А вот лазить по деревьям надо уметь.
И Руфус полез на дерево, а я должен сказать, что залезть на наше дерево не очень просто, на нем внизу веток нет, они растут очень высоко, около самой верхушки. Руфус обхватил дерево ногами и руками, а мы захохотали. Но лез он не очень быстро.
— Ну-ка, давай спускайся, я покажу, как надо! — сказал Жоффруа.
Но Руфус не захотел, и тогда Жоффруа с Клотером полезли оба сразу, а Руфус кричал:
— Смотрите, смотрите! Как я уже высоко!
Нам еще повезло, что папы не было дома, — он не очень-то любит, чтобы в саду лазили по деревьям.
Мы с Эдом опять начали кувыркаться, потому что на дереве больше не было места, а Мари-Эдвиж считала, кто из нас сколько раз перекувыркнулся.
Потом мадам Куртеплак крикнула из своего сада:
— Мари-Эдвиж! Иди домой! У тебя урок музыки!
Тогда Мари-Эдвиж взяла у Альцеста куклу, помахала нам рукой и ушла.
Руфус, Клотер и Жоффруа слезли с дерева, Эд перестал кувыркаться, а Альцест сказал:
— Уже поздно, я пошел домой.
И они ушли все вместе.
Хороший получился денек. И поиграли мы отлично! Только не знаю, может, Мари-Эдвиж было скучно. Ведь мы с ребятами не очень-то обращали на нее внимание, почти не говорили с ней и играли сами, как будто ее и не было.
Будьблагоразумен!
Меня удивляет, что у нас дома еще не было никаких разговоров о каникулах. Раньше, например, папа говорил, что он хочет куда-то поехать, мама отвечала, что ей хочется в другое место, они спорили. Потом папа и мама решали, что раз так, мы остаемся дома, я начинал плакать, и потом мы ехали, куда хотела мама. Но в этом году мои родители молчат.