— Я не просил вас, Леон, строить предположения о том, что я знаю. Когда я спрашиваю, то ожидаю…
— Простите меня, повелитель. Причина — аресты и пытки людей, связанных с доктором бен-Иегудой. Они утверждают, что, пока эти подозреваемые не будут выпущены, а следствие не прекратиться, все источники воды будут загрязнены кровью.
— Как им это удается?
— Никто не знает, но выглядит очень убедительно, не правда ли, доктор Кляйн?
— Да, — ответил он. — Мне прислали образцы. Содержание в них воды достаточно большое, но, в основном, это кровь.
— Человеческая?
— Имеет все характерные особенности человеческой, но при этом трудно определить ее тип. Что-то между кровью людей и животных.
— Как настроения в Израиле? — спросил Карпатиу.
— Люди злятся на этих двух проповедников и хотят их убить.
— Это совсем неплохо, — сказал Карпатиу. — Мы можем этому посодействовать?
— Никто не осмелится. В настоящий момент их пытались убить больше дюжины человек, и все они мертвы. На таких ошибках учатся быстро.
— Мы найдем способ, — сказал Карпатиу. — А пока, выпустите подозреваемых, бен-Иегуда не мог уйти далеко. Приносить столько вреда, не показываясь время от времени на людях, он не сможет. Если эти два негодяя немедленно не очистят воду, тогда посмотрим, смогут ли они устоять против ядерного удара.
— Вы же говорите это не всерьез? — спросил доктор Кляйн.
— Почему нет?
— Вы сбросите атомную бомбу на священное место в святом городе?
— Откровенно говоря, меня не сильно беспокоит судьба Стены Плача, Храмовой горы или нового храма. Эти двое причинили мне слишком много неприятностей, и помяните мои слова — настанет день, когда они заставят меня пойти на крайние меры.
— Хорошо бы услышать по этому поводу мнение Понтифика Мэтьюза.
— У нас с ним на повестке дня достаточно вопросов для обсуждения, сказал Карпатиу. — Я уверен, что у него для меня подготовлена свою повестку дня, возможно, и не секретную.
Позже кто-то включил телевизор, и все трое начали смотреть международный выпуск новостей, посвященный ликвидации последствий войны, а Карпатиу переключился на беседу с доктором Кляйном.
— Вы знаете, что все десять послов единогласно проголосовали за выделение денег на проведение абортов в государствах с недостаточно развитой экономикой. Я решил, что эта мера должна распространяться на все страны. Все континенты пострадали от войны, и экономику во всех странах можно рассматривать как слабую. По данному вопросу, как мне кажется, что у нас не возникнет разногласий с Мэть-юзом. Он не станет протестовать, хотя по-прежнему и является действующим Папой Римским. Однако, подготовили ли вы доводы, убеждающие в пользе долгосрочной перспективы этого проекта, если у него все-таки возникнут возражения?
— Конечно же.
— Как идет разработка технологии амниоцентеза, позволяющая определять, здоров и жизнеспособен ли плод? На каком мы сейчас этапе?
— Амниоцентез уже позволяет узнать все, что мы хотим знать. Некоторая рискованность метода искупается его несомненными преимуществами.
— Леон, — обратился Карпатиу к Фортунато, — когда мы наконец выпустим закон, который сделает амниоцентез обязательным при контроле за любой беременностью, а аборт — принудительным в тех случаях, когда плод деформирован или неправильно развивается?
— Все подготовлено, — сказал Фортунато. — Но прежде, чем представлять его на суд общественности, надо заручиться широкой поддержкой проекта.
— Вы правы. Это одна из причин нашей встречи с Мэтьюзом.
— Вы настроены оптимистично?
— А почему бы и нет? Я полагаю, что Мэтьюз понимает, что свое нынешнее положение он занимает только благодаря мне.
— Я постоянно задаю себе этот вопрос, повелитель. Вы успели заметить, что он недостаточно почтителен и не проявляет должного уважения к вам. Мне не нравится, что он ведет себя как равный вам.
— Если ему хочется, пусть до поры будет строптивым.
Он, благодаря своим связям, может быть очень полезен. Мне известно, что у него возникли финансовые трудности из-за того, что он не может продать лишние церкви. Эта недвижимость предназначена для целевого использования, и, конечно же, в этом случае ему придется обратиться к Мировому Сообществу с просьбой о дополнительном финансировании. Послы уже недовольны этой перспективой. Я не прочь выиграть сейчас поединок за счет денежных вливаний, и, возможно, нам удастся заключить сделку.
ГЛАВА 18
Бака удивило, что его статья стала темой дня. О ней упоминалось во всех ток-шоу, выпусках новостей и даже в некоторых развлекательных программах. В одном из многочисленных шоу показали мультфильм «Наш взгляд на «Гнев Агнца», в котором демонстрировали беснующегося лохматого ягненка.
Взглянув на журнал, лежащий перед ним, Бак неожиданно осознал, что, возможно, когда его разоблачат и он вынужден будет уйти, станет изгоем, трудно будет сделать новый журнал таким же популярным во всем мире, как этот. Возможно, благодаря телевидению и Интернету аудитория у него будет шире, но такого влияния, как сейчас, у него не будет никогда.
Он посмотрел на часы. Скоро надо будет возвращаться домой, чтобы пообедать вместе с Хетти.
Между прибытием в Рим и отправлением в обратный рейс на Новый Вавилон у Рейфорда и МакКаллама был приблизительно час на отдых. Когда они поднимались на борт самолета, они столкнулись с Питером Мэтьюзом и одним из его помощников. Рейфорд с отвращением наблюдал, с каким раболепным почтением Карпатиу обращался к Мэтьюзу. Он слышал, как повелитель говорил:
— Благодарю вас за то, что любезно позволили приехать за вами, Понтифик. Надеюсь, что наша беседа будет весьма плодотворной и принесет пользу всему Мировому Сообществу.
Рейфорд еще успел услышать, как Мэтьюз ответил Карпатиу:
— Выгодно это вам или нет, мне не очень интересно. Важно, чтобы эта встреча принесла пользу Всемирной Церкви.
Под благовидным предлогом избавившись от общества МакКаллама, Рейфорд поспешил вернуться в пилотскую рубку самолета. Свое появление он объяснил Фортунато как необходимость «кое-что проверить» и вскоре уже сидел на своем обычном месте. Дверь была закрыта, подслушивающее устройство в пассажирском салоне включено, и Рейфорд принялся слушать.
Бак видел Хетти Дерхем сильно изможденной только в ночь Восхищения. Как и большинство других мужчин, он видел ее только тогда, когда она выглядела просто потрясающе. «Сейчас, — подумал он, — она выглядит, мягко сказать, растрепанной». Она оделась в балахон слишком большого размера, прихватив с собой много носовых платков. Когда подали обед, Лоретта посадила ее во главе стола, и все, почувствовали себя очень неловко, замолчали. Нарушив тишину, Бак заговорил первым:
— Аманда, ты не прочтешь молитву?
Хетти быстро сложила руки на груди таким жестом, словно она маленькая девочка, преклоняющая рядом со своей кроваткой колени для молитвы. Аманда начала:
— Господи, случается, что мы не знаем, что говорить тебе, куда идти. Иногда мы несчастны. Иногда безумны. Мир кажется абсолютно хаотичным. Но у нас есть возможность благодарить тебя за то, что ты такой, как ты есть, за то, что ты заботишься о нашем благе и любишь нас. Благодарим тебя за то, что ты правишь миром и держишь его в деснице твоей. Благодарим за то, что у нас есть друзья, особенно старые друзья, такие как Хетти. Дай нам, Господи, найти слова, которые смогут помочь ей, какое бы решение она ни приняла, и благодарим тебя за эту пищу, которую ты даешь нам. Во имя Господа Иисуса, Аминь».
Они ели молча. Бак заметил, что глаза Хетти полны слез. Несмотря на это, ела она быстро. Покончив с едой быстрее всех, она, вытащив один из носовых платков, высморкалась.
— Итак, — начала она, — Рейфорд настоял, чтобы я на обратном пути заехала к вам. Досадно, что мы не встретились с ним, но, кажется, он хотел, чтобы я в любом случае поговорила с вами. Или может быть, вы поговорили со мной.