Выяснив характер и движущие силы будущей революции, Добролюбов неизбежно должен был решать вопрос о конкретных возможностях осуществления социалистической революции русским народом и критериях готовности его к революции. Этот вопрос постоянно был в центре внимания Добролюбова и Чернышевского. Конечно, у них не было сомнения в том, что социалистическая революция произойдет в России. Вера в грядущую революцию наполняет их работы. Однако в оценке конкретных возможностей свершения социалистической революции в России 50—60-х годов вожди русской революционной демократии были реально мыслящими людьми.
Западная Европа, где «глухо готовится новая борьба народа против феодалов и мещан», стоит к революции ближе, чем Россия. Пролетариату недостаточно одних юридических прав. В этих условиях, пишет Добролюбов, «пролетарий понимает свое положение гораздо лучше, нежели многие прекраснодушные ученые, надеющиеся на великодушие старших братьев в отношении к меньшим…» (3, 5, 460). При этом вывод о том, что «нет оснований приписывать автору комментариев к Миллю или работы „Капитал и труд“ одно только „интуитивное угадывание“ роли рабочего класса в созидании социалистического будущего, там, где… речь идет о ее сознательном постижении» (69, 107), вполне обоснованно можно распространить и на Добролюбова. Правда, Добролюбов подчеркивает, что неудачные опыты Оуэна и других утопистов свидетельствуют о необходимости большой работы в массах, революционного воспитания и организации их. Для свершения социалистических преобразований потребуется не только просвещение, но прежде всего революционное насилие, долгая и упорная борьба. России к тому же потребуется подняться до уровня Европы. «…Мы должны пройти тем же путем… — пишет Добролюбов, — и мы на пути своего будущего развития не совершенно избегнем ошибок и уклонений… Но все-таки наш путь облегчен; все-таки наше гражданское развитие может несколько скорее перейти те фазисы, которые так медленно переходило оно в Западной Европе» (3, 5, 470).
Либералы отрицали возможность сознательного, активного положительного действия народных масс. Либералы смотрели на возможное выступление народа с ужасом. Тема падения Римской империи стала самой актуальной в тогдашней публицистике. Период повышения социальной активности народных масс и обострения классовой борьбы до и после реформы 1861 г. сравнивался с периодом разрушения античной культуры Рима варварами. В противовес либералам Чернышевский доказывал, что падение римской цивилизации под ударами варварских народов — историческая случайность. Не будь ее, Рим сумел бы осуществить необходимую социальную революцию внутренними силами и не разрушая культурных ценностей прошлого.
Добролюбов развивает свою точку зрения на указанную проблему, решая одновременно вопрос о критериях готовности народа к социальным преобразованиям. Специально обсуждаются эти вопросы в его больших статьях «Народное дело» и «Черты для характеристики русского простонародья». Пессимисты, писал он, «отрицают возможность какого бы то ни было общего самостоятельного движения в народе» (3, 5, 249). Однако они принимают временную пассивность народных масс за обычное состояние народа. Они не учитывают того обстоятельства что действительные факты (холод и голод, произвол, несправедливость и т. п.) порождают тоже действительный факт сопротивления народа. Гаким конкретным фактом, свидетельствующим об активности народных масс в России, согласно Добролюбову, может служить борьба народа против откупов. Выступление крестьянских масс против винных откупов, на первый взгляд весьма незначительное, говорит Добролюбов, может служить критерием начавшихся в народе процессов, направленных на удовлетворение естественных стремлений народной жизни. Из факта выступления крестьян Добролюбов делает вывод о том, что народные массы, поднявшись на борьбу, займутся практическим делом, а не ударятся в разговоры. «Эти же сотни тысяч, — говорил Добролюбов, — откажутся от мяса, от пирога, от теплого угла, от единственного армячишки, от последнего гроша, если того потребует доброе дело, сознание в необходимости которого созреет в их душах. В этой-то способности приносить существенные жертвы раз сознанному и порешенному делу и заключается величие простой народной массы…» (3, 5, 285). Действие народа в революции будет конкретным, решительным, самоотверженным. Народная жизнь дает множество фактов, свидетельствующих о безграничных силах и возможностях народа, подымающегося за свои права. Надо только приглядеться к жизни народа, чтобы увидеть это.
Народная революция не будет грозить человеческой цивилизации, если она не противоречит естественным стремлениям народа и личности. Наряду с вопросом об исторической активности народа вопрос о нравственности народных масс был для Добролюбова и других революционеров-демократов важнейшим теоретическим и практическим вопросом. В нравственности трудящихся ищут они гарантию как социалистических устремлений народа, так и последующей приверженности его социалистическим принципам. «…Люди, восстающие против насилия и произвола, — пишет Добролюбов, — тем самым дают уже нам некоторое ручательство в том, что они сами не будут прибегать к насилию и… произволу; желание неприкосновенности для своей личности заставит их уважать и личность других» (3, 6, 244). Конечно, это слабый аргумент в пользу социалистического характера будущих общественных отношений, однако такой поворот мысли позволяет нам увидеть действительное значение высокой оценки нравственных достоинств трудящихся масс для социалистической концепции Чернышевского и Добролюбова. Добролюбов очень много говорил о «деликатности» народных масс, об уважении к личности и правам других лиц и внимательности к общему мнению, присущих простым людям, о чуткости народа к доброй славе и т. п. Это не заигрывание с народом, так характерное для либералов, а констатация способности народных масс «к высокому гражданскому развитию на началах живых и справедливых» (3, 6, 272). Надо только различать в пароде последствия внешнего гнета от его внутренних и естественных стремлений. С особой тщательностью Добролюбов выписывал положения Оуэна о природе человека и зависимости его облика, характера и поведения от окружающей среды. Трудящиеся в силу занятия трудом ближе к естественному состоянию человека, а именно последнее заключает в себе сущность человека — способность к развитию, считает Добролюбов. Из этой способности он выводил, во-первых, естественное требование человека, чтобы его никто не стеснял, и, во-вторых, что человеку не надо посягать на права других. Этот простой закон, по мысли Добролюбова, является общей формой выражения социалистического принципа. «…К этому закону, — пишет он, — и сводятся все стремления к независимости, самостоятельности и строгой справедливости, все гуманные чувства, все антипатии к деспотизму и рабству» (3, 6, 197). Мысль о соответствии социализма интересам и природе русского крестьянина прослеживается во многих работах Добролюбова.
Революционные демократы считали, что характер выхода страны из возникшего кризиса не мог оказать решающего воздействия на существующие ориентиры народного движения. Народ мог потерпеть в 60-х годах поражение, в России могла произойти революция, приближающая жизнь русского народа к порядкам Западной Европы, восстание парода могло породить какие-то новые формы общественной жизни. Но все это не могло отменить тенденции развития народной жизни к социализму и неизбежного свершения социалистической революции. Они сознавали, что неизбежность социалистической революции не обусловливает пассивное ожидание ее. Революцию надо готовить. Философия Чернышевского и Добролюбова, выражая исторический оптимизм трудящихся масс, ориентировала их на активную борьбу за светлое будущее.