1 Мы используем с некоторыми сокращениями магнитофонную запись (из фонотеки Архива востоковедов ЛО ИВАН) выступления акад. Н. И. Конрада.
2 Очевидно, Н. И. Конрад ошибся, знакомство должно было состояться в 1910 г., когда Невский стал студентом первого курса.
рьяных фонетистов, у которых всегда был какой-то любимый звук, любимая фонема. Ну, я знаю таких, которые так любили аффрикаты, что когда писали статьи об аффрикате, то получалось что-то вроде кансоны в честь мадонны Лауры. У Николая Александровича появился тогда любимый звук, который он с величайшим удовольствием произносил — глотта-стоп. Это тот самый звук, которым давятся… Внимание Н. А. Невского к фонетике сразу уловил один из его учителей — Василий Михайлович Алексеев, тогда молодой приват-доцент. Он приехал из Китая еще наполненный всеми звуками китайского языка и поэтому первое, с чего он начал, став преподавателем Восточного факультета, это открыл, как он говорил, фонетическую студию. Другими словами, студенты должны были изучать международную фонетическую транскрипцию и тексты говора в транскрипции. Василий Михайлович после первого года занятий фонетической студии пришел в уныние. Он видел, что студенты не понимают этого. „Что мне это дает? Важнее выучить лишний десяток иероглифов, чтобы читать тексты. А что толку упражняться в фонетической транскрипции пекинского диалекта", — говорили они. И все-таки Алексеев и на второй год своего преподавания оставил фонетическую студию. И, как он потом говорил, Николай Александрович Невский спас его начинание. Он был единственный из его слушателей, который с восторгом занимался. Прекрасное свидетельство тому, как много в нашей деятельности преподавателей зависит от слушателей.
Но дело в том, что лингвистические склонности Николая Александровича, и в частности склонности к фонетике, тогда были буквально поддержаны самой атмосферой. А атмосфера создалась весьма интересная. Все востоковедение, простите, все языкознание у нас в университете возглавлял тот человек, которого мы сейчас считаем просто титаном, Бодуэн де Куртенэ. Именно он создал знаменитое учение о фонеме. И слово „фонема" в ту пору было еще свежо, ново, увлекательно и даже загадочно, особенно для профанов. Ну, приблизительно так, как сейчас, скажем, слово „алгоритм". Потом оно, конечно, превратилось в будничную прозу, в будничное понятие и понемножечку интерес к нему стал падать. Но тогда фонема была на своем подъеме. Кроме того,
гаодин из ближайших учеников и сотрудников Бодуэна Де Куртенэ, Лев Владимирович Щерба, тогда 'молодой приват-доцент, в университете, в большом здании, в одной из комнат нижнего этажа, вдруг открыл кабинет, который назывался кабинетом экспериментальной фонетики. Боже! Это совершеннейшее новшество, абсолютно непонятное, студенты смотрели на этот кабинет, как на кабинет Калигари, какие-то там вертящиеся штуки, что-то такое неведомое. Это было началом большой экспериментальной работы по фонетике под руководством Льва Владимировича Щербы. Эту школу прошли двое выдающихся наших китаистов — Евгений Дмитриевич Поливанов и, затем, Николай Александрович Невский.
Так вот вся эта общая атмосфера поддерживала склонности Николая Александровича к лингвистике, и в особенности к фонетике.
Не могу умолчать еще об одном, что также по-своему сказалось на деятельности Николая Александровича Невского. О его любви к поэзии. Я прекрасно помню, как он с торжеством вошел в мою комнату в общежитии и положил на стол маленькую книжечку. И сказал: „Вот, читайте!". Это был „Камень" Мандельштама. Оценить в то время Мандельштама могли очень немногие… И с большим удовольствием он всегда цитировал Ве-лемира Хлебникова. Вот два полюса. И они весьма своеобразно отразились в дальнейшей деятельности Николая Александровича».
Вступление Н. А. Невского в число студентов восточного факультета совпало с переменами в самом процессе организации преподавания дальневосточных языков, и прежде всего китайского. Именно в те годы с молодыми преподавателями Василием Михайловичем Алексеевым (будущим академиком) и Алексеем Ивановичем Ивановым в русскую китаистику влилась новая, живая струя. Судя по выступлению Н. И. Конрада, они стремились привить студентам навыки разговорной речи, научить их говорить по-китайски. Оба молодых преподавателя только что вернулись из Китая и, очевидно, действительно «были полны звуками китайского языка». Вместе с В. М. Алексеевым на факультет пришло и увлечение китайским искусством, литературой, в особенности классической поэзией.