Прощай, дорогой друг. Пиши же поскорей. Всего светлого.
Привет Марии Александровне.
Кажется, вырвался на час от «обязательных работ». Давно уже хочу побеседовать с тобой. Был недавно в Выборге. Два праздника дали мне возможность удалиться от обычных занятий. Повидал море, покрытое шхерами, послушал шум волн и сосен. Посидел на камнях. И много, много пережил. Почувствовал, убедился, что прошлое цело, что оно такое прочное, неизменное, ставшее достоянием вечности. Это не воспоминание, а прикосновение к живому, продолжавшему жить. Редкие сосны на красивых гранитных утесах, сползающих в море, как в Буде[94], Vierwaldstättersee[95], красные скалы Лергровика. Из-за горизонта <далее нрзб>, но шхеры увеличивают ширь моря и далеко уносят взор. Небо было седое, но кое-где просветы. Летали чайки. Мне было очень печально и очень хорошо. То Генуэзская крепость мерещилась, то Лергровик, то Буд, то Фирвальдштет-зее. И милые образы близких людей, и особенно Вова. Знаешь, так спокойно уверенно чувствовать, что он есть. Чужая речь кругом. Чужой город. Зовет колокол в церковь. Там орган и чудное пение. Все это так внятно говорило о времени до войны, когда все были живы. С какой силой чувствовалось, что Россия больна. Знаешь, этот вид толпы молодых свободных людей — это здоровье, это счастье народа, как он меня волновал. На Рождество с Таней и Наташей собирались поехать на озеро Сайму[96].
В Питере у меня жизнь налажена. Все часы распределены, и все как-то идет само собой. Занятия с учениками идут хорошо, ровнее, чем в прошлом году. Мы устроили исторический кружок. Раз в две недели из моего класса собирается человек 18–23. Докладчик читает, потом спорим. Ученики очень увлекаются. Темы берем из эпохи Возрождения и реформации.
В педагогической среде только плохо[97]. Очень сильная борьба совершенно отравляет дело образования. Столько насмотрелся глупости и гнусности, что лучше стал понимать общественные <глупости и гнусности>. Страшнее всего то, что людей-то гнусных как будто и нет. Вот уже, кажется, несомненная подлость, а присмотришься и с удивлением видишь, что сделал-то ее не подлец. Во всяком случае, «педагогике» учусь у учеников, а от коллег учиться не пришлось. Очень радуюсь, что ты с таким жаром принялся за свое фамильное дело[98]. Хотелось бы побывать в Москве и посмотреть, как зажили вы вдвоем. С большим увлечением занимаюсь теперь «Софией»[99]. Мало только времени удается уделять этому. С Таней читаем «Жана-Христова»[100], книгу, о которой оба давно мечтали.
Привет Марии Александровне. Наши шлют тебе привет.
Наташе очень хорошо со мной. Обо всем теперь говорит. Любит больше всего рассматривать портреты.
Всего доброго.
Спасибо за привет. Спешу исполнить Вашу просьбу: Адрес Н. И. Кареева Васильевский Остров, Большой проспект, д. 24, Ив. Ал-ндр. Бодуэн-де-Куртенэ Васильевский Остров, Кадетская линия, д. 9–1, и Л. И. Петражицкого[101] — Каменноостровский, № 22а.
В ответ на Ваш вопрос об интересующихся вопросом реформы школы мог бы прежде всего назвать первых двух указанных Вами как лиц, наиболее известных в связи с этим вопросом. Еще встречал статьи Ал. Арк. Кауфмана[102], Васильевский Остров, 4-ая линия, д. 31, и Дм. Влад. Философова, Сергиевская, д. 83, Сер. Ан. Венгерова[103], Загородный, д. 21. Знаю, что И. М. Гревс (Васильевский Остров, 14 линия, д. 31) тоже интересовался этим вопросом. Как только прочел Вашу открытку, узнал из газеты, что переосвидетельствование[104] отложено до осени, чему очень порадовался. Надеюсь побывать у вас на Пасхе. Работаю теперь много и с большим удовольствием. По-прежнему больше всего увлекаюсь преподаванием.
94
Анциферов вспоминает рыбацкий поселок в Норвегии Буд, который он посещал с Гришей Фортунатовым в 1913 г. (Анциферов 1992. С. 438).
95
97
В 1915–1916 гг. в условиях Первой мировой войны велась подготовка реформы средней школы, вызванной перегруженностью программы и неупорядоченностью преподавания и с целью расширения профессионального образования населения для экономического освобождения России. Обсуждение проекта депутатами Государственной думы касалось деления школьного курса на ступени, выявления базовых предметов, вопросов эстетического и религиозно-нравственного воспитания, совместного обучения мальчиков и девочек, гуманитарного и естественно-технического образования (
98
Речь идет о профессии ученого-педагога. Начало семейной традиции положил прадед Алексея Федоровича Петр Федорович Фортунатов (ок. 1759–1815/20) (
99
«
100
Увлечение десятитомным романом Р. Роллана, публиковавшимся в 1904–1912 гг. и в 1916 г. удостоенным Нобелевской премии, восходит к литературно-философскому студенческому кружку И. М. Гревса, организованному в 1915–1916 гг. для изучения философских аспектов и перевода этого произведения. «Гуманизм (humana civilitas), столь свойственный нашему padre, также привлек его в Ромене Роллане. В тот год бушевала Первая мировая война. Ненависть стала гражданской доблестью. Шовинизм охватил все круги общества. <…> Ученые всего мира переругивались в торжественных декларациях, объявляя себя защитниками цивилизации. Лишь Р. Роллан выступил <…> против проповеди ненависти», — вспоминал Анциферов (Анциферов 1992. С. 173).
101
102
103
104
В годы Первой мировой войны было произведено переосвидетельствование белобилетников, запасных и ратников.