До свиданья в наших письмах. Ваши же посылаю папе и маме, они их порадуют. Привет маме, привет папе.
Дорогие мои мальчики, то бишь юноши!
Павлуша и Алеша!
Поздравляю Павлушу с окончанием школы, а тебя, Алеша, с окончанием семилетки. Надеюсь, что вы оба напишете мне о своих планах, мечтах. Сообщите также о здоровье мамы. Меня очень обеспокоило известие о ее болезни.
Теперь ваш папа дома. Вы попробуйте себе представить его состояние. Мрак и безделие. Мне страшно об этом подумать. Пусть же и вам сделается страшно.
А ведь вы можете в его мрак внести луч света. Дать ему дополнительную пищу: сговоритесь между собой по очереди, через день читайте отцу. Это Ваша теперь священная обязанность, ваш долг. Мне очень грустно, что я вам должен писать об этом. Но ваш папа мне писал, что вы не читаете ему, ни Павлуша, ни Алеша.
Я вас люблю, оттого и пишу, и мне больно думать о моем Гогушке. Привет: бабушке, маме и отцу.
Ему не говорите о моем письме вам.
Ваш
Милый Алеша! Твое письмо получил. Рад, что ты читаешь «Войну и мир». Только напрасно ты пишешь, что ищешь встретить в жизни героев этого романа, что теперь ищешь типов. Там есть и типы. Типичен Анатоль Курагин. Пенкосниматель. Но кн. Андрей, мой любимец, совсем не тип, а яркая и совсем особенная индивидуальность. Если хочешь, даже Пьер Безухий[1190] тип — это тип не своего времени, но это тип русского интеллигента Богоискателя. Как твои занятия, как работа Павлуши?
Ты хотел бы еще встретиться со мною. Но как? В Харьков приехать не могу, я даже в Ленинград на юбилей не мог приехать! Вот разве опять твой дядя (мамин брат) захочет взять вас с собой!
Читаете ли вслух папе, ты и Павлуша, это ваш очень сериозный долг.
Хватит ли у вас воображения представить, что вы ничего не видите, мрак бесконечный? Это очень страшно. А вы можете его смягчить не только чтением хорошей книги, но самым фактом заботы об отце.
Не досадуйте на меня за эти упреки, советы, убеждения. Ведь я это любя.
Всего удачливого и хорошего.
С. А. Гарелина — И. Н. Томашевской[1191]
Только теперь решилась написать. Так тяжело сознание, что я одна, что Коли уже нет, что с ним нельзя поговорить, посоветоваться. С каждым днем — все тяжелее и тяжелее. Я держу себя в руках, придумываю всякие дела, чтобы чем-нибудь себя занять.
Слава богу, со мной согласилась жить моя племянница, очень хороший человек. Вместе и живем.
Летом (включительно) Ник. Павл. очень прилично себя чувствовал, но с 8 авг. очень изменилась погода, и он начал мечтать вернуться домой. А я и невестка моя всё говорили — сегодня погода плохая, а через день-два выглянет солнце и вы с радостью еще проживете недели две, для вас самое главное — воздух. Но Коля все же настоял, и 23 августа мы должны были ехать. 22 все было у меня упаковано, а в 6 часов вечера он решил проститься с соседями (это близко от нашей дачи); очень меня мучает, что я его не проводила (я в это время готовила ужин). По дороге он упал, его принесли на дачу, положили на диван на террасу, он был в полном сознании, я расспрашивала, как все случилось, — он говорил — сам не понимаю, может, голова закружилась и т. п.
Потом перенесли в комнату, начали его раздевать, и тут началась такая рвота, и, когда его уложили, я вдруг увидела, что правая рука упала, как плеть. У него оказался паралич правой стороны. Три дня он был в сознании — а потом перестал говорить. В течение недели к нам приезжал врач из поликлиники научных работников, но ему становилось все хуже. Больше не в силах писать. <…>
Вся общественность нашего дома и даже Союза писателей в память о Ник. Павл. очень хорошо отнеслись ко мне. Организовалась комиссия для переиздания произведений Ник. Павл., и прежде всего «Литературные места».
Вместо эпилога
Н. П. Анциферов — Т. Н. Камендровской[1193]
Милая, любимая доченька! Спасибо, спасибо за твою заботу об отце. Соня съездила в Москву и привезла твою посылку и инструкции к ней и, не дожидаясь, пока покажет меня моему врачу, сразу приступила к витаминам. Она так уверена, что ты писала инструкцию, согласовав ее с врачом! Будем верить, что витамины помогут мне, а в особенности это чудесное ощущение твоей заботы обо мне, моя радость! Итак, вы едете опять на юг. Надеюсь, что воры не нанесут вам визита в этот раз.
1192
Из письма М. В. Юдиной М. М. и Е. А. Бахтиным от 7 сентября 1958 г.: «…третьего дня хоронили мы Николая Павловича Анциферова, и это общее горе, горе всех „добрых людей“ — не в последнюю очередь горе нас с Вами. <…> Уж очень хорош, неповторим и прекрасен был наш друг. Он болел все последние годы <…> но работал среди болезней, ездил на дачу, обожал, когда к нему приходили, вообще все так же оставаясь прежним общим любимцем, источая любовь и свет. <…> Года полтора назад он переехал в прекрасную квартиру Дома Писателей на Ленинградском шоссе, которую выкупить ему помогли Лозинские, завещав ему большую сумму. <…> Была Панихида и Отпевание в прекрасной церкви (храм Пророка Божия Илии в Обыденском переулке. —