Я отдал каждому судье приказ впредь ни с кем из провинциалов не поступать жестоко, но лаской и увещеваниями возвращать к служению богам. Судьи, следуя приказу, стали соблюдать мои распоряжения, и никто в областях Востока не был ни выслан, ни обижен, и люди, не чувствуя угнетения, охотно возвращались к почитанию богов.
Затем, когда в прошлом году я благополучно прибыл в Никомидию и пребывал там, жители этого города пришли ко мне со статуями богов и усиленно просили меня любым способом не разрешать этому народу жить в их родном городе… Впрочем, и этим жителям Никомидии, и жителям остальных городов, обратившимся ко мне с такой же горячей просьбой, то есть, чтобы никто из христиан не жил в их городах, я вынужден был ответить милостиво, ибо древние императоры все соблюдали такое положение и самим богам, которыми держатся все люди и само государственное правление, было угодно, чтобы я утвердил прошение, поданное в защиту веры в богов.
Тем не менее, хотя твоему благочестию и до сего времени, конечно же, письменно посылались указы и давались приказания, чтобы с жителями провинций, стремящимися соблюдать подобные обычаи, обходились не сурово, но терпеливо и умеренно, чтобы ни от бенефициариев, ни от кого бы то ни было не терпели они обид или насилий, я счел уместным этим письмом еще раз напомнить твоей строгости, что ласками и увещеваниями ты скорее обратишь наших провинциалов к почитанию богов. Посему, если кто по собственному выбору решит признать религию богов, таковых надлежит приветствовать; если же кто желает следовать своей религии, оставь им это право».
Евграф Смирнов, автор XIX века, подытоживал события того времени следующими словами: «Констанций Хлор умер, и титул императора на западе принял его сын, Константин, унаследовавший благосклонность своего отца к христианам. Злейший враг христиан, восточный император Галерий, пораженный тяжкой и неизлечимой болезнью, убедился, наконец, что никакая человеческая сила не может уничтожить их. Поэтому в 311 г., незадолго до своей смерти, выбрав себе преемником одного из своих полководцев, Ликиния (Лициния. — К. К.-C.), вместе с ним и западным императором Константином издал эдикт о прекращении гонения на христиан. Этим эдиктом римское правительство торжественно засвидетельствовало свое бессилие в борьбе с христианами, признав все свои старания обратить их к древнему учению отцов, то есть идолопоклонству, бесплодными. Правительство вынуждено было сказать: «Пусть снова будут христиане, и пусть они строят свои молитвенные дома. С тем только, что бы ни в чем не поступать против порядка». Вследствие этого эдикта Галерия, Ликиния и Константина христиане, гонимые и ссылаемые, были освобождены от поисков и возвращены из заточения. Опять стали появляться христианские храмы, в которых по-прежнему начало совершаться богослужение».
И опять у Евсевия мы находим выдержки из того самого эдикта. В нем пояснялось, что если у христиан «довольно многие придерживаются своих решений… то мы полагаем, что в отношении их следует проявить готовность к прощению, чтобы они фактически становились христианами и могли объединяться в общины». Наконец-то власть, поняв свое бессилие, приняла новый курс — на веротерпимость.
Ранней весной 313 года Лициний вступил в войну с Максимином. Ситуация менялась на глазах. Согласно Лак-танцию, произошла битва, перед которой Лицинию явился во сне ангел Божий, продиктовав ему молитву ко Всевышнему. Текст молитвы писцы успели размножить, и перед схваткой его получили все офицеры, донесшие ее до каждого солдата.
30 апреля 313 года Лициний (на тот момент римский император) в сражении победил войско Максимина, который бежал с поля боя. Чуть позднее самонадеянный до этого Максимин принял яд и скончался в муках, хотя, по рассказам, перед самой смертью все же увидел самого Христа Спасителя и признал его.
Спустя полтора месяца после битвы будет подписан благодатный для христиан Миланский эдикт.
Евсевий в своей исторической церковной хронике комментировал данное событие так: «Константин, царь благочестивый, сын царя, как мы говорили, благочестивейшего и мудрейшего, а за ним Лициний, оба украшенные разумом и благочестием, волей Бога Вседержителя и Спасителя нашего, пошли справедливой войной на нечестивейших тиранов, и Бог чудесным образом стал им помощником. В Риме в войне с Константином пал Максентий (Максенций. — К. К.-C.); на Востоке Максимин, не долго переживший его, погиб позорнейшей смертью от Лициния, который тогда был еще в здравом уме».
Наконец, после встречи в феврале 313 года с Константином в Милане, когда были согласовали принципы общего мира и смягченного миропорядка, вослед за победой над Максимином, Лициний объявил 13 июня 313 года в Никомидии долгожданный указ. Тот самый указ, который вошел в историю под названием «Миланский эдикт», ибо задуман был чуть ранее в Медиолане-Милане. Историки столетиями спорили по поводу значимости этого документа, но в конце концов большинство сошлось во мнении, что именно данный эдикт стал последней точкой в завершении «великого гонения» на христиан.
В связи с такими изменениями в жизни христианских общин появилась еще одна проблема. Что делать с теми, кто в трудную годину не выдержал испытаний? В какой мере принимать во внимание слабость человеческой натуры, нестойкость людей перед пытками или наказаниями в застенках? Можно ли было все простить и начать все как бы сначала?
Появились такие термины, как «отступничество». Что делать с отступившими, оступившимися и падшими, с малодушными и даже предателями? Многие христиане для того, чтобы выйти на свободу из заточения, принимали такие формы отступничества, как жертвоприношение и воскурение — языческие обряды, не имеющие отношения к христианскому богослужению. Как расценить их поступок?
Начиналась работа по укреплению христиан в вере. Уже в 314 году установили некоторые правила приема или возвращения в общины для малодушно оступившихся и падших. Рассматривались различные виды и степени подобных прегрешений. Например, некоторые христиане сдавали по требованию во время гонений римским властям для уничтожения рукописи Священного Писания. Но в регионах, где жил святитель Николай, это не стало считаться среди христиан серьезным преступлением-прегрешением. Разбирались проблемы не только с теми, кто отдал бесценные рукописи, сдал властям священные сосуды для богослужений, но и с теми, кто напрямую предал соратников и единоверцев — выдал или сообщил имена своих собратьев, прихожан своей церкви.
Мы уже говорили о традиторах, именно они, от простых мирян до епископов, под угрозой преследований подчинялись требованиям чиновников Римской империи и передавали им для уничтожения рукописи Священного Писания, а также иными способами способствовали гонениям. Интересно, что в те времена появился даже особый документ, фактически — купленное фальшивое свидетельство, которое подтверждало выполнение указа властей по выдаче им священных документов. Получил справку за деньги, и ты свободен. Но христиане знали, что это была именно фальшивка, существующая лишь на бумаге, для предъявления властям, бытовавшая, в частности, в регионе проживания святителя Николая. Но таких людей после завершения гонений не стали признавать отступниками или предателями.
Итак, жизнь христиан в империи понемногу стала налаживаться. Хотя было еще одно «мгновение», когда восточные христиане снова подверглись некоторому короткому преследованию. Тот самый победитель Максимина, ставший затем соправителем Константина — Лициний, уже издавший с ним Миланские указы, столь долгожданные христианами, вдруг совершенно непредсказуемо начал новые преследования и притеснения.
Евсевий считал, что Лициний в последнее время его жизни — перед самой кончиной — словно бы лишился разума. Он зачем-то пошел по стопам Максимина, решив, что язычество ему все-таки ближе, удобнее для управления страной. Он начал «чистить» свой аппарат управления, убрав христиан из своего окружения и из числа важных чиновников. Церковный историк Сократ Схоластик (рубеж IV–V столетий) охарактеризовал его поведение так: «Лициний, быв напитан мнениями языческими, ненавидел христиан, и если, боясь Константина, не смел воздвигнуть на них явного гонения, зато многим строил козни тайно. Иногда решался он наносить им вред и открыто, но то были гонения местные».