Кроме того, касательно христиан мы постановляем следующее: если места, в которых они раньше собирались и о которых в прежде присланной твоей чести грамоте предписано совершенно иначе, куплены у нашей казны или у кого-либо, то пусть их вернут христианам безвозмездно, без возврата заплаченной за них суммы, немедленно и беспрекословно. Равным образом получившие такие места в дар должны немедленно вернуть их христианам. И если купившие эти места или получившие их в дар хотят просить за них от нашей доброты вознаграждения, то пусть обратятся в суд к нашему правителю, и наша милость не оставит их просьбы без внимания. Все это твоей заботливостью должно быть возвращено христианскому обществу без промедления.
И так как христианам принадлежали не только те места, где они обычно собирались, но и другие, составлявшие собственность не только частных лиц, а целого общества, то согласно закону, только что нами изложенному, ты распорядишься без всякого промедления вернуть их христианам, т. е. всему их обществу и каждому собранию, соблюдая, конечно, и упомянутое указание о том, чтобы вернувшие те места безвозмездно рассчитывали на вознаграждение от нашей доброты».
Прочитав данный текст, любой может удивиться — а зачем надо было проводить столь жестокие гонения на христиан, чтобы потом наградить их столь высокими возможностями и правами? Ответ на этот вопрос лежит за пределами разума, носит скорее эсхатологический или даже апокалиптический характер.
При всем этом, если прочитать также и тексты Лактанция, в которых мы дополнительно можем узнать содержание Миланского эдикта, то получается следующее. По указу все религии империи уравнивались в правах. Это было почти революцией. Пока еще такой текст не означал, что традиционное римское язычество теряло роль официальной религии, но уже почти намекал на это. Христиане в эдикте были выделены особо. По документу предусматривалось возвращение им и даже христианским общинам всей той собственности, которую ранее у них изъяли в период гонений. Дабы не было конфликтов между прежними и новыми собственниками, особенно на религиозной почве, текст документа предусматривал компенсацию из казенных средств для тех, кто стал владельцем собственности, которая до того принадлежала христианам. Да, новый владелец обязан был вернуть собственность назад, но не просто так, а получив компенсацию. Такой подход к реабилитации христиан можно назвать непредсказуемо позитивным.
Миланский эдикт все же не провозгласил христианство единственной религией империи. Он давал лишь некоторые преимущества, вернее даже не преимущества, а возможности в реализации прав христиан. Язычество все еще было непоколебимо. То было время сосуществования религий, их взаимопонимания и, повторимся еще раз, — веротерпимости.
Радости христиан не было предела. Ее сполна выразил автор «Церковной истории», современник событий Евсевий Кесарийский. Эти эмоции нельзя не привести полностью, невзирая на немалый объем.
«Исчез весь род богоненавистников… Теперь светлый и ясный день, не омрачаемый никаким облаком, озарил лучами небесного света церкви Христовы по всей земле. Даже тем, кто чужд нашему братству, ничто не мешает пользоваться, если не всецело, то хотя бы долей того, что даровано нам от Бога. Все люди освободились от власти тиранов, избавились от прежних бедствий. Каждый исповедовал единого истинного Бога, поборника благочестивых, но у нас, возлагавших свою надежду на Христа, Сына Божия, радость была несказанная; каждое место, еще недавно опустошенное нечестием тиранов, дышало дивным ликованием, словно оживая после длительной смертельной заразы; мы видели, как от основания поднимались церкви, возносясь на недосягаемую высоту в красоте большей, чем у церквей, разрушенных прежде.
Между тем верховные правители издавали одно за другим постановления, расширявшие и укреплявшие великие дары Божии. Епископы лично получали от императора послания, почести, деньги. Уместно, пожалуй, в свое время начертать в этой книге, как на священной скрижали, перевод этих посланий с латинского языка на греческий, чтобы сохранились они в памяти потомков.
И вот, наконец, мы увидели то, о чем молились, чего так хотели: празднование в городах обновления и освящения только что построенных храмов, съезды епископов на эти празднования, стечение из различных стран разных народов, взаимно дружески расположенных, объединение членов Тела Христова в один состав. Согласно таинственному пророческому предсказанию о будущем, кость соединялась с костью, сустав с суставом; загадочные слова сбылись неложно. Одна и та же сила Духа Божия проникала всех, всех одушевляла одна и та же ревностная вера; одной и той же песнью все восхваляли Бога. Богослужение предстоятелей и священнодействие священников стали совершенными, церковные обряды сделались благолепными; пение псалмов и слушание слов, переданных нам от Бога, сменяла Божественная таинственная служба с ее неизреченными символами спасительных Страстей. Люди всякого возраста, мужчины и женщины, обрадованные и укрепленные молитвой и благодатью, всей душой, всем умом величали Бога, Подателя благ. И каждый из присутствовавших предстоятелей произносил приветственную речь и, в меру своих сил, старался возвышать дух собрания».
Миланский эдикт после подписания был направлен главам провинциальных администраций Римской империи. Получили его и в Ликии, в граде Миры. Он стал достоянием всей христианской общины, пастырем которой был тогда епископ Николай Чудотворец.
Эдикт не возник на пустом месте. Он стал, как мы уже говорили, продолжением Никомидийского эдикта Галерия (311 года), когда тот пошел на уступки, ощущая свою слабость в сопротивлении другим правителям. Но эдикт Галерия был половинчатым, вообще не решал проблем христиан, которых накопилось великое множество. Миланский эдикт был другим, более основательным законом, чтобы уравнять христиан с другим свободным населением Римской империи. И вот он появился на свет Божий.
Обнародовали эдикт, позволявший в полной мере епископу Мир Ликийских Николаю вернуться к своим прямым архипастырским обязанностям — восстанавливать жизнь приходов, помогать в возведении или возобновлении разрушенных храмов, заботиться о душах своей паствы, устраивать церковные дела, коих накопилось немалое количество.
Николай Чудотворец, преодолевший и претерпевший тяжкие испытания в эпоху гонений, обязан был исполнить воспринятые им ответственность и долг — быть епископом древнего ликийского града. И здесь настает пора рассказать об этом подробнее.
Путешествие на Святую Землю
На гостей смотрите как на посланцев Божиих.
От Симеона Метафраста — Пересказчика X века, послание из собрания житий святых, составленного по наказу императора Византии: «Как-то Николай задумал посетить Палестину, чтобы увидеть святые места, где пострадавший за нас Господь свершал свое земное житие. Взойдя на египетский корабль, он прибывает в Палестину, ища там любезного ему уединения и подвигнутый, как я сказал, желанием побывать в святых местах».
Еще до получения сана епископа, будучи пресвитером, Николай Чудотворец совершил предположительно две важные поездки в своей жизни. По крайней мере, так рассказывают некоторые его Жития. Хотя ряд ученых считают, что это не совсем так. Мы же изложим эти события, а в дальнейшем разберем их точность или в очередной раз — ошибочность.
Итак, перед посвящением в епископский сан священник Николай стремился попасть на Святую Землю, чтобы своими глазами увидеть места, связанные со Спасителем. И ему это удалось.