Божий Угодник, спасший их от телесной беды и смерти, захотел избавить их и от духовной смерти. Он проник в души корабельщиков и увидел, что они заражены скверной любодеяния, которая удаляет человека от Бога и Его Заповедей. Поэтому Святитель позаботился отеческим увещанием отклонить их от этого греха и тем спасти их от вечной погибели. "Присмотритесь к себе, - сказал он им, - и исправьте ваши сердца и помышления, чтобы угодить Богу. Если и можно скрыть что-нибудь от людей и даже можно слыть у них при тяжких грехах за добродетельных, то от Бога ничего нельзя утаить. Необходимо сохранять душевную и телесную чистоту, так как вы - храм Бога, и Дух Бога живёт в вас". Дав корабельщикам совет впредь избегать позорного греха, Святитель Господа с благословением отпустил их домой. Бесчисленными и другими чудотворениями всё более приобретал известность Николай: его имя призывали жившие на дальнем расстоянии от него и никогда не видевшие его, и не только верующие, но и неверующие. И Николай отзывался помощью всем, искавшим его: при этом у спасаемых им от телесных бед и немощей он возбуждал раскаяние в грехах и желание исправить свою жизнь. Живя ещё во плоти, прежде отшествия своего к Христу, Николай являлся к обременённым бедствиями, подавал им скорейшую помощь в нуждах и исторгал жертвы смерти из самых её челюстей. Его слово, выражавшее Любовь к ближнему и Мудрость, действовало неотразимо властно; он поучал не столько словами, сколько своими делами, имевшими Божественную силу и значение. Своей добродетельной жизнью он сиял в Мирах, как звезда утренняя среди облаков, как месяц красивый в полнолунии своем. Для Церкви Христа он был ярко сияющим солнцем, украшал её, был для неё благоухающим мирром.
Глава 8
До глубокой старости сподобил Господь дожить Своего Угодника Николая. Но наступило, наконец, время, когда и он должен был покинуть пределы Земли и перейти в иной мир. После непродолжительной болезни он с радостью перешёл в ту блаженную жизнь, которая его ожидала. Его душу, как Божьего Угодника, Ангелы отнесли к Господу; его же тело, при многочисленном собрании епископов Ликии, клириков, иночествующих и народа, было погребено 6 декабря в соборной Мирской церкви. "Величаю тебя, Ликийская митрополия, - говорил в соборном храме города Миры Андрей, архиепископ Критский, в начале VIII века перед гробницей Николая Чудотворца, - ты стяжала чадолюбивого пастыря; ты приняла на свою главу дорогой и нетленный венец. Кто - это? - Николай, в нуждах предстающий с Небесными утешениями, защитник в обидах, великий в чудесах и страшный в явлениях, спасающий невинных от погибели, разрушающий сновидениями неправедные предприятия. Блажен - ты из городов, Миры! Ты вмещаешь в недрах столь великого благодетеля. Придите, пойдём святить его".
При жизни на Земле Святитель Николай был благодетелем рода человеческого, не перестал он быть и после перехода в иной мир. Господь сподобил его тело нетления и чудотворной силы. Его мощи начали источать мирро, обладающее даром чудотворений. Мажущимся им с верой в Божьего Святителя оно сообщало исцеление от всех болезней, не только телесных, но и духовных, отгоняя также нечистых духов, которых часто побеждал Святитель ещё при жизни на Земле.
* * *
Вследствие частых нашествий сарацинов, особенно усилившихся в XI веке, когда многие города христианского Востока (в том числе и Миры) были опустошены мечом и огнём, Миры и вместе с ними Сионский храм, служивший кафедральным храмом Святителя Николая, Ликийского архиепископа, постепенно приходили в упадок.
Дальнейшему запустению Мир и храма Мир способствовало то, что в конце XI века величайшая их святыня - мощи Николая Чудотворца были перенесены в город Бари в Италии. В 1850 году Мирликийскую церковь и гробницу Николая Чудотворца посетил путешественник по святым местам Востока А. Н. Муравьёв. Вот его воспоминания:
"Было уже за полночь, когда мы пустились в путь вслед за нашим провожатым (пастухом), по стезе, едва проложенной, среди развалин, вдоль левого берега речки, и залитой дождями. Поляна Мир обратилась в болото, но мы уже не смотрели на воду и всё продвигались вперёд к цели. Развалины из громадных камней представлялись нам на пути, потому что, начиная от устья и до храма, простиралась Мира по обеим сторонам живописной реки; но нам некогда было останавливаться, чтобы любоваться ими; речку мы прошли вброд, и, хотя ноги промокли, однако не приключилось от того никакой болезни, несмотря на то, что мой человек страдал недавно лихорадкой и я легко подвергаюсь простуде. Когда нравственное чувство преодолевает физическое, тогда человек господствует лучшей своей природой над худшей. Наконец, мы увидели перед собой на обширной равнине у подошвы горы, увенчанной замком, развалины бывшей обители нового Сиона, основанной дядей Николая Чудотворца и где он святительствовал столько лет; и наше сердце исполнилось радости. Остатки ограды, сложенной из камней, свидетельствуют о прежней обширности обители Миры Ликийской; теперь несколько хижин рассеяно на этом пустыре, и из них недавно турки соседних селений вытеснили греческих жителей. Не более двух лет, как турки овладели всеми землями, принадлежавшими искони обители Святителя Николая и которыми владел игумен, назначаемый из Саталы от митрополита Писидийского. Теперь всякую зиму они сходят с соседних гор и остаются до лета в Мире на церковном дворе, сделав положение игумена невыносимым, и это в такое время, когда в прочих пределах Оттоманской державы христиане начали несколько отдыхать от тяжкого ига. Не приспело ли время восстановить и права бывшей кафедры Святителя Мирликийского, возвратив земли его церкви? Я слышал потом в Родосе, что во время греческого восстания один из здешних турок, доселе ещё живущий, отважился сокрушить верхнюю мраморную доску, стоявшую на столбиках над гробом Чудотворца, и хотел разорить и церковь; но был наказан скоропостижной смертью всех своих близких и впал в убожество. Этот пример подействовал на прочих турок и остановил их замыслы, а святотатец остался доныне для них свидетелем совершившейся над ними казни Божией. К моему несчастью, не было игумена в Мире во время моего посещения, и один из его служителей, Антоний, показал мне всю святыню; но до двадцати вооруженных турок, тут живущих и переехавших с гор, сидело внутри монастырской ограды и на церковном дворе; они смотрели на нас с изумлением, и наше оружие не было излишним.
С южной стороны, сквозь двери игуменского жилья, я взошёл на церковный двор, украшенный мозаикой из белых и серых камней, но уже отчасти заросший травой. Малая гробовая церковь святителя Николая, тесная и низкая, сложенная сводом из тёсаных камней, и даже отчасти подземная, первая представилась моему взору, а за ней - развалины нового Сиона, бывшего кафедральным собором Чудотворца. Над низкими южными дверями церкви был иссечён крест на мраморной плите с числом 1830 года, а через эту дверь я спустился несколькими ступенями в тёмное преддверие святилища, отделённое стеной от его внутренней части; мрак царствовал внутри храма, и когда несколько привыкли к нему наши глаза, и зажжены было три лампады перед иконостасом и над гробницей, мы рассмотрели всё убожество и бесценное сокровище этой церкви. Низкая четырёхугольная гробница Святителя, обложенная по краям мрамором, хорошо изваянным, но отчасти отбитым, с обширным отверстием посередине, откуда была похищена некогда рака, уцелела ещё от буйства времени и людей. Её длина - до восьми четвертей, и не более трёх - ширина, а высота - одна четверть; внутри яма, наполненная землёй, которую я однако мог, хотя и с трудом, достать рукой. Верхняя доска этой гробницы сокрушена была турками, и разбиты малые столбики, поддерживавшие её; но основание одного из этих столбиков и кусок от мрамора гробницы я везу с собой на родину, потому что, ещё до моего приезда, игумен Паисий Мирликийский вручил их для меня тому поверенному, которого посылал наш консул Дуччи из Родоса для освидетельствования места; но притом у меня есть письмо игумена, скреплённое тремя свидетелями на месте, о подлинности этих остатков. Ещё не знаю: какой столичной церкви уделить эти сокровища!