Николай Гумилев. Слово и Дело

II

В гимназии Я. Г. Гуревича. Классный наставник Ф. Ф. Фидлер. Кончина А. И. Покровской. Поездка в Железноводск. Пушкинский юбилей. Гумилев и одноклассники. Круг чтения и ранние творческие опыты. Подростковый кризис. Отъезд из Петербурга. Путешествие по Волге и Кавказу.

Частную гимназию Якова Григорьевича Гуревича, занимавшую огромное Т-образное здание с внутренними дворами на перекрестке Лиговского проспекта и Бассейной улицы, в Петербурге насмешливо именовали «гимназией для двоечников»[24]. Столичные аристократы и знаменитости охотно сбывали сюда малолетних лоботрясов-наследников, уверенные, что в области просвещения и воспитания для редактора-издателя «Русской школы»[25] и его педагогов ничего невозможного нет (по слухам, у Гуревича притих, взявшись за ум, даже такой редкостный оболтус, как Феликс Юсупов, неудавшийся младший сын графа Сумарокова-Эльстона). Словесность тут преподавал литературный критик Евгений Гаршин (брат писателя), родную речь – университетский лингвист Сергей Булич, рисование и черчение – известный от Петербурга до Казани и Нежина скульптор-монументалист Пармен Забелло, немецкий язык – поэт и переводчик Федор Фидлер. Возможно, обилие громких имен и явилось для нечуждого тщеславия Степана Яковлевича Гумилева решающим импульсом, подвигшим остановить родительский выбор на «Лиговский гимназии».

Разумеется, «золотая молодежь» привносила в местную гимназическую среду своеобразные оттенки. Как раз в дни, когда Степан Яковлевич вел разведку, в очередной раз нашумели выпускники. Семиклассники Михайловский (сын «того самого» Михайловского[26]) и Гайдебуров (сын «того самого» Гайдебурова[27]) вместе со своим заводилой Сергеем Маковским (сыном «того самого» придворного художника[28]) устроили для однокашников литературно-мистическую вечеринку: оклеили квартиру Маковских черной бумагой вперемешку со страшными рисунками, добыли из биологического кабинета человеческий череп, зажгли церковные свечи, облачились в саваны и, завывая, читали мерзкие вирши под похоронные аккорды фортепиано и взвизги приглашенных курсисток (кто-то даже упал в обморок). Это было новомодное «декадентство» – умственная зараза, занесенная в Россию вместе с переводными томиками сумасшедшего немца Нитче и французского извращенца Гюисманса, автора «À rebours»[29]. Но в младших группах, куда Степан Яковлевич прочил своих сыновей, судя по всему, царила полная благодать; отставной статский советник, вздохнув, начал составлять соответствующее прошение.

Десятилетний Гумилев выдержал экзамены и с осени 1896 года стал ежедневно посещать классы. Тоска охватывала его уже в Греческом садике, на Бассейной становилась невыносимой, а вид утреннего Лиговского проспекта, уходившего стрелой к Знаменской площади отзывался болезненной зевотой. Весь первый учебный год он одиноко маялся на «камчатке»[30], равнодушный как к одноклассникам, так и к педагогам. Энергичный немец Федор Федорович Фидлер, взявший под руководство младших учеников, приходил в отчаянье от косоглазого переростка – все хитроумные приступы вызвать его на беседу разбивались об угрюмое тупое молчание[31]. Впрочем, иногда на уроках истории и географии мизантроп вдруг, ни с того ни с сего, принимался блистать, и потому, по общему приговору, первоклассник Гумилев считался хитрецом и лентяем каких поискать.

24

Частная гимназия и реальное училище были открыты в доме № 1 по Лиговскому проспекту в 1870 г. надворным советником Ф. Ф. Бычковым, однако расцвет школы начался с 1883 г., когда благоустроенное учебное – здание с мебелью и библиотекой у Бычкова купил Я. Г. Гуревич, который и создал здесь неповторимый педагогический ансамбль. Учебное заведение Гуревича имело права казенных гимназий и считалось одной из самых лучших (и дорогих) средних школ города.

25

В истории русской педагогики Я. Г. Гуревич (1843–1906) остался как убежденный противник «прусской» образовательной системы, которую он считал «неудачным заимствованием» отечественной средней школы. Педагогическая система Гуревича (весьма туманная) была направлена на преодоление «германизма» и поиск «национальной самобытности». Для проведения своей линии Гуревич с 1890 г. издавал популярный среди интеллигенции журнал «Русская школа», в который привлек Д. Н. Кайгородова, П. Ф. Лесгафта, К. К. Сент-Илера, В. П. Острогорского, И. Ф. Анненского, К. Н. Модзалевского, В. И. Срезневского, А. Н. Страннолюбского и многих других крупнейших ученых и педагогов того времени.

26

Михайловский Николай Константинович (1842–1904) – публицист, литературный критик, издатель, общественный деятель; духовный вождь либерального народничества, главный редактор журнала «Русское богатство».

27

Гайдебуров Павел Александрович (1841–1893) – журналист, издатель, общественный деятель; владелец журнала «Неделя». Его сын, выпускник гимназии Гуревича П. П. Гайдебуров (1877–1960), стал впоследствии известным театральным деятелем, народным артистом РСФСР.

28

Маковский Константин Егорович (1839–1915) – популярный петербургский художник, близкий ко двору Александра II, автор многочисленных портретов императора и его семьи. Его сын Сергей после развода родителей жил с матерью Ю. П. Летковой-Маковской на Надеждинской улице, где и состоялось все «декадентское действо».

29

Декадентство (фр. decadence – упадок) – общее обозначение для процесса общественной «переоценки ценностей» (Ф. Ницше или Нитче/Нитше, как переводили фамилию Nietzsche первые русские публикаторы), происходившей на рубеже XIX–XX вв. под воздействием НТР и возникновения новой, «постиндустриальной» цивилизации в Европе, России и США. Наряду с философскими трудами Ф. Ницше провозвестником идейного и нравственного кризиса «конца века» (fin de siècle) стал вышедший в 1884 г. роман «Наоборот» Ж.-К. Гюисманса (1848–1907), рассказывающий о вкусах и взглядах болезненного аристократа Флорессаса Дез Эссента, уединившегося от житейской суеты и скуки и живущего фантазиями, грезами и воспоминаниями. Следует отметить, что дочь директора «Лиговской гимназии» Любовь Гуревич в 1891–1898 гг. была главным редактором журнала «Северный вестник» – первого столичного издания, публиковавшего произведения зарубежных и отечественных «декадентов».

30

В гимназическом жаргоне «камчаткой» именовался последний ряд классных парт, куда обычно рассаживали двоечников и нарушителей дисциплины.

31

Встречая впоследствии Гумилева на петербургских литературных собраниях, Ф. Ф. Фидлер (1859–1917) именовал его не иначе, как «мой бывший ленивый ученик». По иронии судьбы, Фидлер был первым знакомцем Гумилева, непосредственно причастным к «большой» русской словесности. Он являлся распорядителем «Литературного фонда», организатором многих знаменитых петербургских «литературных обедов» и других мероприятий, собирателем автографов и рукописей (А. И. Куприн воспел эту страсть в эпиграмме: «Юбилеют ли медведя, / Червяка ль кладут во гроб, / Так сейчас же Фидлер Федя / Пристает, писали чтоб». Много лет Фидлер вел обстоятельный дневник, который, опубликованный в наши дни, открыл автора и как одного из главных летописцев русского «серебряного века» (в том числе и тех событий, которые непосредственно связаны с деятельностью Гумилева). Сохранившиеся экспонаты «музея автографов» Фидлера являются ценнейшими свидетельствами литературной жизни XIX – начала XX столетия. Там, в частности, имеется и акростих Гумилева:

Фидлер, мой первый учительИ гроза моих юных дней,Дивно мне! Вы ли хотитеЛестных от жертвы речей?Если теперь я поэт, что мне в том,Разве он мне не знаком,Ужас пред вашим судом?!