Якобсон: Ну уж, Николай Степанович, запамятовали этого Шведова, а Герман? Германа помните? Вы же ему говорили еще в минувшем году, что с вами связана группа интеллигентов, готовых в случае выступления выйти на улицу. Вы же человек честный, верно? Конквистадор, поэт, укротитель африканских львов на это не способен!
Гумилёв: Я привык всегда говорить все, как было на самом деле, а не выдумывать и домысливать. Действительно, месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый, сообщив, что привез мне поклон из Москвы.
Якобсон: Нет, я не ошибся в поэте Гумилёве. Это историческая личность! А такие люди всегда говорят правду и одну только правду!..
Примерно так мог идти диалог, выстраиваемый Якобсоном, чтобы вынудить поэта дать нужные ему показания (сегодня они находятся в деле Н. С. Гумилёва на 85-м листе): «Месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый, сообщивший, что привез мне поклон из Москвы. Я пригласил его войти, и мы беседовали минут двадцать на городские темы. В конце беседы он обещал мне показать имеющиеся в его распоряжении русские заграничные издания. Через несколько дней он действительно принес мне несколько номеров каких-то газет. И оставил у меня, несмотря на мое заявление, что я в них не нуждаюсь. Прочтя эти номера и не найдя в них ничего для меня интересного, я их сжег. Приблизительно через неделю он пришел опять и стал спрашивать меня, не знаю ли я кого-нибудь, желающего работать для контрреволюции. Я объяснил, что никого такого не знаю, тогда он указал на незначительность работы: добывание разных сведений и настроений, раздачу листовок и сообщал, что эта работа может оплачиваться. Тогда я отказался продолжать разговор с ним на эту тему, и он ушел. Фамилию свою он назвал мне, представляясь. Я ее забыл, но она была не Герман и не Шведов. Н. Гумилёв 9 августа 1921».
Домой, в Дом литераторов Николай Степанович отправляет краткую записку: «Я арестован и нахожусь на Шпалерной. Прошу Вас послать мне следующее: 1. Постельное и носильное белье, 2. Миску, кружку и ложку, 3. Папирос и спичек, чаю, 4. Мыло, зубную щетку и порошок, 5. Еду. Я здоров. Прошу сообщить об этом жене».
В. И. Лурье вспоминала: «Помню, что пакеты в тюрьму Гумилёву носили три женщины: жена Аня Энгельгардт, Нина Берберова и Ида Наппельбаум…»
Смерть Блока на некоторое время отвлекла внимание литературной общественности от участи Гумилёва. 10 августа в Петрограде при большом стечении народа прошли похороны Александра Александровича на Смоленском кладбище. Гроб с его телом несли на руках с Офицерской улицы до Смоленского кладбища Андрей Белый, Владимир Гиппиус и другие литераторы[90].
Николай Оцуп вспоминал, что прямо после похорон Блока они решили идти хлопотать об освобождении Гумилёва: «Тут же на кладбище С. Ф. Ольденбург, ныне покойный А. Л. Волынский, Н. М. Волковысский и я сговариваемся идти в чека с просьбой выпустить Гумилёва на поруки Академии Наук, Всемирной литературы и еще ряда других не очень благонадежных организаций. К этим учреждениям догадались в последнюю минуту прибавить вполне благонадежный пролеткульт и еще три учреждения, в которых Гумилёв читал лекции… Говорить об этом тяжело. Нам ответили, что Гумилёв арестован за должностное преступление. Один из нас ответил, что Гумилёв ни на какой должности не состоял. Председатель петербургской чека был явно недоволен, что с ним спорят…»
Вскоре появилось письмо деятелей культуры в защиту поэта: «В Президиум Петроградской губернской Чрезвычайной комиссии. Председатель Петроградского отделения Всероссийского союза поэтов, член редакционной коллегии государственного издательства „Всемирная литература“, член Высшего совета Дома искусств, член комитета Дома литераторов, преподаватель Пролеткульта, профессор Российского института истории искусств Николай Степанович Гумилёв арестован по ордеру Губ. Ч. К. в начале текущего месяца. Ввиду деятельного участия Н. С. Гумилёва во всех указанных учреждениях и высокого его значения для русской литературы нижепоименованные учреждения ходатайствуют об освобождении Н. С. Гумилёва под их поручительство.
Председатель Петроградского отдела Всероссийского Союза писателей A. Л. Волынский
Товарищ председателя Петроградского Отделения Всероссийского Союза поэтов М. Лозинский
Председатель коллегии по управлению Домом литераторов Б. Харитон
Председатель пролеткульта А. Маширов