Речь Д. Д. Ахшарумова:
«Жизнь, как она теперь, — тяжела, гадка; мы все несчастны, и можно ли быть счастливым в этом обществе, в котором мы живем? И так как порядок установленный противоречит главному, основному назначению нашей человеческой жизни, как и всякий другой, то он непременно рано или поздно прекратится, и вместо него будет новый, новый и новый. Когда? — вот это важный вопрос, и мы можем только отвечать, что скоро. Уже тот факт, что мы сознаем недостатки, ошибки в устройстве нашей жизни, и уже представляется нам в общих чертах новая жизнь, — этот самый факт доказывает, что началось время его разрушения. И рухнет, и развалится все это дряхлое, громадное вековое здание, и многих задавит оно при разрушении и из нас, но жизнь оживет, и люди будут жить богато, раздольно и весело. — Мы в столице безобразной, громадной, в чудовищном скопище людей, томящихся в однообразных работах, испачканных грязным трудом, пораженных болезнями, развратом, в скопище, разрозненном семействами, которые, вредя друг другу, теряют время и силу и объединяются в бесполезных трудах. И там, за столицей, ползут города; единственная цель, высочайшее счастье для них — сделаться многолюдным, развратным, больным, чудовищным, как столица! В эти дни, в этом самом обществе, мы собрались сегодня не для жалоб, но, напротив, полны надеждой, торжеством… Мы даем обед и празднуем грядущее искупление человечества, — сегодня, именно сегодня, в день рождения Фурье, чтим его память, потому что он указал нам путь, по которому идти, открыл источник богатства, счастья. Сегодня — первый обед фурьеристов в России, и все они здесь: десять человек, немногим более. Все начинается с малого и растет до великого. Разрушить столицы, города и все материалы их употребить для других зданий, и всю эту жизнь мучений, бедствий, нищеты, стыда, срама превратить в жизнь роскошную, стройную, веселья, богатства, счастья, и всю землю нищую покрыть дворцами, плодами и разукрасить в цветах — вот цель наша. Мы здесь, в нашей стране, начнем преобразование, а кончит его вся земля. Скоро избавлен будет род человеческий от невыносимых страданий».
«Петрашевцы», изд. В. М. Саблина. М., 1907.
Арест Петрашевцев 1849 года
21 апреля шеф жандармов А. Ф. Орлов представил Николаю Первому обзор всего дела, списки участвующих и план их арестов. Эти документы А. Ф. Орлов сопроводил следующей запиской:
21-го апреля
Посылаю Вашему Величеству записки об известном деле, из которых вы изволите усмотреть:
1-е, обзор всего дела, 2-е, три тетради с именным списком участвующих, и с описанием действий каждого из них, и с указанием их места жительства.
В обзоре Вы изволите усмотреть удобнейшее средство к аресту виновных. Предложение это будет исполнено, ежели Ваше Величество не сделаете каких-либо изменений.
По моему мнению, это вернейшее и лучшее средство.
Долгом считаю присовокупить, что ежели Вы удостоите предположение мое Вашим утверждением, то Высочайшая воля Ваша насчет Кропотова [первого кадетского корпуса поручик] должна измениться, а потому не прикажете ли доставить его к Вашему Величеству 23 апреля в 7 часов утра или в другое Вам угодное время.
Гр. Орлов».
Государь положил свою резолюцию не на этой записке Орлова, а на другой, в которой граф писал:
«Я сейчас воротился из штаба, где все распоряжения при мне сделаны и завтра исполнятся, когда получу разрешение Вашего Величества».
Именно на этой записке читаем следующие характерные строки, набросанные Николаем I:
«Я все прочел; дело важно, ибо ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно и нестерпимо.
Приступить к аресту, как ты полагаешь, точно лучше, ежели только не будет огласки от такого большого числа лиц на то нужных.
Набокова вперед не уведомляй, а гораздо лучше тогда ему дать знать, прямо от меня, что и сделай.
Кропотова я вытребую от тебя, когда уже все будут взяты.
С Богом! Да будет воля Его!»
В самый последний момент явилось подозрение, что может пойти лед, разведут мосты, и, таким образом, комендант крепости Набоков не будет извещен об арестах. Дубельт сообщил Орлову о своих сомнениях:
«Льда на Неве нет, мост наведен, и мостовые уверяют, что сообщение с Васильевским островом, в течение ночи, не прекратится.
Я отправлю отношение к Набокову, ежели чуть-чуть будет подозрение, что мост разведут».