— Жестоко… — пробормотал Константин, а Михаил только булькнул что-то нечленораздельное.
— Господа, я с вас поражаюсь, — я оглядел присутствующих, — вы серьезно собираетесь простить этим людям попытку заговора? Я, возможно, открою вам неприятную тайну, однако они убили бы каждого из здесь присутствующих, не задумываясь не на секунду.
В комнате на некоторое время повисла звенящая тишина. Каждый думал о своем.
Сразу после срыва попытки переворота, заговорщиков — верхушка прибыла в Зимний лично, дабы непосредственно поучаствовать в процедуре смены власти — схватили, разделили и отправили в Петропавловку. Там их рассадили по отдельным камерам и принялись оперативно и достаточно жестко — не считаясь со званиями и былыми заслугами — колоть на предмет оставшихся неизвестными участников, причастных или просто знавших о готовящейся акции но не донесших о ней «куда следует».
Моих ребят от следствия тактично оттерли, впрочем, я по этому поводу не переживал, грязной работой — а в том, что часть работы там будет грязной, сомнений не было — в казематах Петропавловки есть кому заниматься. Нет смысла отнимать хлеб у профессионалов.
Основной проблемой стал масштаб заговора. Получив поддержку сразу из нескольких разных источников, а также кое-какое прикрытие от властей — логично, учитывая, что власти в моем лице этот заговор и организовали — участники развернулись реально не на шутку, успев так или иначе привлечь к делу под сотню человек. Это если рядовых бойцов не считать. Естественно, рубить всем им головы Александр энтузиазмом не горел. Все же времена Петра уже прошли, хотя и тогда история со стрельцами выглядела весьма и весьма дико.
— Хорошо, давайте разделим всех участников на группы, систематизируем, используем в этом деле научный, так сказать, подход, — Александр хмыкнул, но кивнул. — Непосредственно к смерти приговорим только тех, кто собирался участвовать в цареубийстве лично. И тех, кто сознательно работал на иностранные государства.
— Почему так? — Подал голос Михаил.
— Потому что есть существенная разница между попыткой что-то изменить по внутренним убеждением, — попробовал объяснить я свое видение, — тут человек может действительно быть патриотом, искренне желать добра империи, но заблуждаться. Просто по молодости-глупости. Такого человека можно отправить подальше от столицы, куда-нибудь на Аляску, на земле, так сказать, поработать, да на жизнь простого народа посмотреть, может в мозгах что-то и сдвинется. А вот если человек сознательно работает за деньги другого государства, то это измена. Предательство, причем не лично императора, а страны. Мы же прекрасно понимаем, что если иностранцы сильно-сильно хотят убить правителя, то, вероятно, он все делает правильно, не так ли?
Последняя фраза предназначалась Александру, и он это понял. Он выдержал мой длинный взгляд глаза в глаза и кивнул, как бы подтверждая, что за последние десять лет многому научился, и многое понял, неожиданно для себя оказавшись на месте Павла.
Раскрытый заговор, проведенные под благовидным предлогом чистки — в конце концов на восточных границах империи перманентно не хватало чиновников — плюс относительно благоприятная, благодаря выплаченной французами контрибуции экономическая ситуация изрядно укрепила позиции Александра, позволив одномоментно заткнуть всем недовольным рты. Одно дело бурчать, когда за это тебе ничего не будет, и совсем другое — когда за это можно не иллюзорно уехать столоначальником куда-нибудь в Иркутск или даже Ново-Архангельск. Исключительно для воспитания позитивного образа мысли.
Естественно, не обошлось и без массовых конфискаций имущества заговорщиков. Наличность, банковские вклады, земли, крепостные — бюджет империи изрядно пополнился, — несколько, правда позже, уже после состоявшегося летом большого суда — за счет участников заговора. Вообще, если смотреть глобально, то тринадцатый и четырнадцатый года, с точки зрения поступлений в казну, — там еще масштабные реквизиции в Польше дали некислую такую прибыль — стали для России максимально удачными. Ни до не после таких обширных, незапланированных поступлений, позволяющих реализовывать глобальные проекты, не экономя на текущих нуждах, вероятно, не случалось.
Что же касается контрибуции, то одномоментный впрыск такого громадного количества серебра и золота в русскую экономику дал просто поразительный эффект. Благодаря обратному выкупу ассигнаций — на это пошла значительная, как бы не две трети, часть золота — бумажный рубль стал впервые котироваться один к одному по сравнению со своим металлическим братом.