— Вы выглядите как ровесник, кем и являетесь на самом деле, однако говорите и ведете себя, как будто вам лет пятьдесят. Опять же рассказывают о вас всякое… Что вы и на войне успели побывать и самого Наполеона поймали чуть ли не лично. И что вы много чего изобрели, и что предприятия, основанные вами, приносят миллионные доходы. Ощущается странный диссонанс.
— Это хорошо или плохо? — Я отложил гитару в сторону и переспросил с легкой ухмылкой на лице.
— Не знаю… Не разобралась еще… — Окончательно смутилась девушка.
Надо сказать, что у меня в душе тоже было не совсем спокойно. Рядом с юной шестнадцатилетней девушкой я чувствовал себя старым. Слишком уж большая разница в ментальном возрасте между нами, впрочем, это не означало, что девушка мне не понравилась.
Очевидно, что прожившему в двух временах семь десятков лет влюбиться при первом знакомстве не так уж просто — в отличии от шестнадцатилетней девочки — но симпатия возникла совершенно точно. В любом случае можно считать это настоящим успехом.
В Берлине мы провели целых три недели. Получился такой себе нормальный отпуск в отрыве от постоянно довлеющих на меня в Питере повседневных дел. Обратно выехали 3 октября. Из-за опасности осенних штормов на Балтике двинули посуху, чем обрекли себя на добрых пятнадцать дней — а если учитывать остановки, то и все двадцать — тряски по не самым лучшим дорогам.
Я хотел поехать через Варшаву, посмотреть польский город, не так давно присоединенный к империи, сложить, так сказать, о нем свое впечатление, однако Румянцев наложил на это предложение вето. В бывшем герцогстве варшавском несмотря на то, что война закончилась уже больше полутора лет назад, было все еще не спокойно. На дорогах порой шалили отдельные банды шляхтичей, которых иногда явно, иногда открыто поддерживали католические ксендзы. До полноценной партизанской войны дело пока не дошло, однако и сбить пламя недовольства до сих пор не получилось. Тем более, что, судя по всему, через Австрию, на территорию Польши начало просачиваться оружие, и это добавляло дополнительной головной боли нашей администрации.
Пришлось ехать через Кенигсберг, вдоль Балтийского побережья, благо нам в сопровождение выдали роту 6-ого кирасирского полка, шефом которого меня назначили во время прошедшего визита. Пришлось сменить свой привычный русский генеральский мундир, на прусский полковничий. Разница всего в одну букву, но в своем мне было горазд комфортнее.
Короткое путешествие по немецкой земле оставило тягостно впечатление. То, что дела у королевства идут не очень хорошо бросалось в глаза с первой же минуты. После того, как непосредственно по этим землям прокатилась ожесточенная война, закончившаяся Тильзитом, прошло уже семь лет, но кое-какие ее следы — сожженные постройки, брошенные хозяйства, заросшие травой пахотные земли — все еще порой попадались нам по дороге. Впрочем, возможно, признаки запустения были еще и связаны с гибелью огромного количества молодых, способных приносить пользу в мирной жизни мужчин, ведь за последние три года — с 1812 по 1814 — по самым скромным подсчетам Пруссия только убитыми потеряла под двести тысяч человек, что для относительно небольшого государства виделось весьма чувствительным. А самое в этом деле неприятно заключалось в том, что как долго продлится очередной мир, в действительности, не знал никто. Слишком уж много действующих сил было на сцене, причем интересы их всех были плотно переплетены и зачастую противоречили друг другу.
Интерлюдия 5
Стук дверного молотка, оторвавший молодого человека от работы с записями о последнем проведенном эксперименте, стал для обитателя скромного жилища настоящим сюрпризом. За тот год, что он снимал данную коморку в не самом, откровенно говоря, благополучном районе Лондона, гостей у него не было ни разу. И уж тем более не ждал он никого этим дождливым октябрьским вечером.
— Да? — На пороге стоял высокий господин, в достаточно дорогом на вид пальто — впрочем, не настолько чтобы привлекать к себе внимание — и массивной тростью в руках. Кроме трости незнакомец сжимал в руках лист бумаги, с которого и прочитал имя молодого человека.
— Майкл Фарадей?
— Именно так, — еще больше удивившись, кивнул молодой человек.
— Алекс Риттер. — Со странным едва уловимым акцентом представился незнакомец, — у меня к вам дело, разрешите войти? Не хотелось бы разговаривать на пороге.
— Хм… — замялся Фарадей. — У меня, некоторым образом, не убрано, я, видите ли, не ждал гостей.