— По нашим данных поляки готовы поднять порядка двадцати тысяч человек. В основном из бывшей шляхты, лишенной данного звания еще в десятых, а так же вернувшихся в Россию польских эмигрантов. Продолжает накаляться обстановка в главных польских городах, участились случаи нападения на русских и русскоговорящих, регулярно происходят акты вандализма, направленные против вывесок на русском языке. Потихоньку бузят студенты, которым решение о переходе всего обучения в империи на русский язык пришлось сильно не по душе. При этом поддержка среди крестьян у них не слишком велика, да и с оружием весьма туго, однако недооценивать их было бы ошибкой.
— Если ваши люди, Александр Христофорович, в курсе происходящего, то почему же вы бездействуете? Почему не вводите войска, не начинаете аресты? — Удивился фельдмаршал.
Высший воинский чин Ермолов получил из моих рук буквально неделей ранее. А вместе с ним орден Георгия 1-ой степени, графское достоинство и приставку «Кавказский» к фамилии. Все это было признанием заслуг Алексея Петровича в умиротворении этого мягкого подбрюшья империи.
Мы наконец формально закончили длившуюся уже не первый десяток лет Кавказскую войну. Черкесы были частично выдворены в Турцию, частично выселены за Урал, а самые непримиримые — уничтожены. Теперь процент инородцев, проживающих севернее Большого Кавказского Хребта не превышал 25–30% от общей численности населения, а мусульман среди них и вовсе практически не осталось. Собственно, принятие креста было одним из первейших условий получения возможности оставаться на родных землях. Пусть даже крещение порой было формальным, а процент гибели направляемых из центральной России миссионеров зашкаливал…
Как я и обещал Ермолову, за сие великое деяние он смог получить все, о чем мечтал.
— Это я пока придерживаю Александра Христофоровича. К сожалению, выселить поляков с берегов Вислы так же, как черкес из их гор, не представляется возможным по политическим мотивам, — попытался я объяснить фельдмаршалу задумку. — Поэтому вероятно нам придется допустить непосредственное выступление ребелленов и уже потом бить по ним во всей доступной силой. Тут, впрочем, оптимизм внушают уверения нашего главы Тайной Канцелярии о том, что он держит руку на пульсе и неожиданностей не предвидится.
— Это так, — поморщившись кивнул Бенкендорф. Он не очень любил, когда Службу безопасности называли Тайной Канцелярией. Слишком уж мрачной славой обедала предыдущая спецслужба. — Среди верхушки заговорщиков есть наши люди, пока там речь о непосредственном выступлении даже не идет, все же поляки не дураки: осознают свою слабость и нашу силу. Не совсем дураки, вернее. Они будут ждать подходящего момента.
— Ловушку, значит, решили устроить, — задумчиво пробормотал Ермолов. Я кивнул, — и желаете удостовериться, что это вы охотник, а не наоборот.
— Именно так, Алексей Петрович.
— Понятно… — Ермолов задумчиво потер тщательно бритый подбородок, сделал глоток чаю и принялся рассуждать. — За земли, находящиеся севернее Кавказского хребта я совершенно спокоен. Местных горцев за эти двадцать лет мы отлично выдрессировали, остались только самые понятливые. А вот с Закавказьем уже сложнее, там слишком тесны связи с османами и персами, и далеко не все рады присутствию в тех краях русских полков. С другой стороны, на нашей стороне преимущество в оружии. Казнозарядные винтовки, барабанники в горах часто полезнее даже чем артиллерия. Опять же народ на Линии подбирается все больше боевой, паркетным шаркунам у нас жарковато, хе-хе. Думаю, отобьёмся с Божьей помощью.
Я кивнул, принимая ответ фельдмаршала. Собственно, ничего другого я от него услышать и не ожидал, не тот человек был Ермолов, чтобы драки бояться. Тем более получив буквально намедни от императора все возможные военные награды.
Вообще Кавказский военный округ был в русской армии действительно особенным. Постоянная непрекращающаяся война с горцами, которая то затухала, то опять срывалась в обострение, постоянные набеги банд с территории Турции и Персии, никогда не исчезающая опасность получить двадцать грамм свинца из засады просто за наличие погон на плечах — все это делало полки, квартирующие на этом направлении, наиболее боеспособными во всей армии. По большому счету кроме них никто у нас полноценно и не воевал аж с последней турецкой, учитывая сроки службы, можно сказать, что 90% армии — кроме старших офицеров и прижившихся в армии старослужащих — боевого опыта не имели вовсе. Это с одной стороны нервировало, а с другой — получать этот самый опыт я тоже не слишком рвался.
В общем и в целом в случае начала боевых действий против тех же османов — сценарий Крымской войны все же крепко сидел у меня в подсознании — на Кавказе предполагалось сидеть в основном в обороне. Для этого в Закавказье активно строились укрепленные крепости, куда переводились полки до этого контролировавшие Линию, что стало последние годы не слишком актуально. Ну а замирением — тут это называлось так — черкесов, надобность держать большие силы севернее Хребта и вовсе отпала. Нет, расформировывать крепости — ту же Грозную, например — пока не торопились, но гарнизон там сократили радикально.
Наступать же в глубь Османской территории и вовсе не планировалось. Не усматривал я ровно никакого смысла в захвате гор, населенных недружественными нам народами. Пользы от этого виделось совсем не много, а начинать новую кавказскую войну представлялось излишне хлопотным. И главное — дорогим. Разве что кусок черноморского побережья себе отхватить с Батумом и Трабзоном. И то исключительно для увеличения в будущем курортных возможностей. Россия — страна большая, глядишь в лет через сто пятьдесят потомки скажут спасибо за возможность полежать на пляже в тех краях без необходимости ехать за границу.
Ну и торговые каналы Персии с Европой, большей частью через эти порты идущие, на себя замкнуть тоже небесполезным выглядело. Пущай если хотят оружие в Тегеран продавать вокруг Африки его везут, посмотрим сколько это будет стоить. Мелочь, а приятно.
Что же касается международной обстановки, то она мне не нравилась категорически. Новый император Франции Карл Х едва взойдя на престол оседлал ястребиного конька и начал продавливать риторику пересмотра — хотя казалось бы, больше десяти лет прошло, забыли все уже о них — Мюнхенских соглашений. К этому его толкали внутренние неурядицы. Последние пару лет империю постоянно сотрясали выступления рабочих, которых тихо поддерживала набравшая силу за последние тридцать лет буржуазия, надеясь под шумок получить возможность порулить. При всей, казалось бы, непоколебимости власти императора, на самом деле ситуация складывалась по меньшей мере неоднозначно. Огромное количество сил, особенно заграничных, вкладывали большие средства в раскачивание французской лодки. Нет ничего удивительного, что молодой Карл для консолидации нации начал задвигать тему угрозы со стороны внешних врагов. Враги поименно при этом названы не были, но то, что Россия была в их числе — французы все еще мечтали о реванше за поражение Наполеона в восточном походе — сомневаться не приходилось ни на секунду. Помнится, именно реванш за 1812 год стал одним из поводов для вступления Франции в Крымскую войну, так что тут ничего удивительного не было.
В целом ситуация в Наполеоновской империи напоминала Россию начала 20 века, на первый взгляд сильную, но имеющую кучу не бросающихся в глаза проблем. Только у французов еще и опыт революции успешной был к тому же, что добавляло положению особой пикантности.
Примерно те же проблемы были и у Австрии. Тут правда имелись свои аспекты — борьба именно за политические права и проблема многонациональности — но даже без учета недавней не слишком удачной революции, ситуация была достаточно шаткой. Все шло к тому, что 1848 год мог прийти в европейские страны сильно раньше моей истории.
Еще одной проблемой был Константин. Он вроде бы не чудил последние пару лет, вел себя тихо, не влипал ни в какие скандалы, дело делал исправно, да и у СИБ к великому князю каких-то выраженных претензий не было, но в личном общении он на меня прошедшим летом — во время моей инспекционной поездки по западному военному округу — произвел все равно не самое положительное впечатление.