Что касается нас, то мы до последнего старались сорвать подписание договора, устроили пару провокаций, нападений каких-то нанятых местных оборванцев, но в итоге англичане нас на этом поле откровенно переиграли. К сожалению, быть сильным везде Российская империя пока не могла, а Южная Америка для нас виделась откровенно не приоритетным регионом. Так что теперь никаких препятствий для экономической экспансии англосаксов на континент фактически не осталось, было понятно, что несмотря на удержанные за собой части территорий, совсем не Испания теперь тут будет главным игроком.
С другой стороны, кое-какие бонусы мы и тут смогли для себя оторвать. Например, мы договорились с правительством Уругвая об аренде куска земли недалеко от Монтевидео под военно-морскую станцию. Восточная Республика была фактически зажата между двумя самыми большими странами континента — Бразилией и Аргентиной — и разумно опасалась за свою безопасность, тем более что те же Бразильцы уже как минимум один раз пытались включить территорию Уругвая в состав своей империи. Пока неудачно, но перспективы — хоть я то знал, что Уругвай счастливо просуществует до самого конца человеческой цивилизации, отсюда из середины 1830-х это было совсем не очевидно — его оставались достаточно туманными.
Учитывая, что Бразилия плотно «лежала» под Лондоном — настолько, что даже в ущерб собственным экономическим интересам начала поджимать наш каучуковый импорт, — сотрудничество с нами для Уругвайцев стало вполне логичным шагом.
Впрочем ввязываться в полноценное морское противостояние с самой главной океанской страной в мире мы пока не торопились, и первый наш военный корабль отправился на место постоянной вахты в Уругвай только в следующем 1836 году. Им стал новейший 830-тонный парусно-винтовой корвет типа «Б» — «Бойкий». Его дальнейшие приключения, кстати, достойны отдельного рассказа, однако не будем забегать наперед.
Что касается меня, то разобрав текучку в столице, я прыгнул в поезд и махнул в Вильну, где у меня ожидалось еще одно забавное мероприятие…
Глава 11
— D4, — я двинул ферзевую пешку на две клетки вперед и, не отрывая руки от фигуры, с улыбкой повернул голову налево. Там находился специально приглашенный на мероприятие фотограф, который, щелкнув магниевой вспышкой, запечатлел для истории первый ход первого в истории международного шахматного турнира.
Ну то есть конечно именно этот ход формально к турниру отношение не имел, поскольку выставочная партия между мной и французом Лабурдоне, считавшимся в эти времена самым сильным шахматным мастером, проходила по отдельному разряду. Выставочная партия, она и есть выставочная.
После того как нас: а на заднем плане и группу наиболее известных, приехавших на турнир шахматистов, а также представителей организаторов из свежесозданного Всероссийского шахматного общества — отфотографировали, я убрал руку от фигуры и клацнув часы по выступающей пимпочке передал хо оппоненту.
Тот не заставил себя долго ждать и вывел коня на F6, после чего немного замешкавшись тоже перещелкнул часовой механизм. Шахматные часы стали настоящей новинкой, специально подготовленной для данного события. Никогда раньше время не было полноценным участником борьбы, а шахматисты могли сидеть за доской сколько хотели. Это приводило к странным казусам, когда порой, чтобы победить нужно было иметь просто большую усидчивость. В какой-то момент противнику надоедало ждать, и он просто сдавался, что было с одной стороны смешно, а с другой-просто глупо.
Непосредственно перед турниром мы предоставили возможность всем участникам потренироваться в использовании часов, но, понятное дело, механический навык был все еще не выработан.
С4 — двинул я вперед еще одну пешку ферзевого фланга, захватывая территориальное преимущество.
Помнится, когда еще в прошлой жизни я в своем первом шахматном турнире — и единственном, если быть совсем честным — участвовал, то постоянно тянул время, забывая передать ход противнику, на чем потерял не одну драгоценную минуту.
D5 — ответил француз, видимо сворачивая на стандартные рельсы ферзевого гамбита. Когда я сам перед партией думал, какой дебют разыграть, была идея похулиганить и попробовать что-то из непрактикуемого еще гипермодернизма. Какой-нибудь дебют Рэти, например, с отказом от борьбы в центре и вообще кучей новых идей. Остановило меня в итоге то, что позиции эти я никогда в жизни не играл, и шансы тут развалиться ходов за десять были просто огромны. Ну а совсем уж придурком, который не понимает основных принципов игры за доской выглядеть тоже не хотелось.
На турнир в Вильне были разосланы приглашения всем самым сильным мастерам Европы и мира. Собственно, участие в нем предполагалось открытым, а для стимулирования интереса к событию я из своих личных денег учредил весьма солидный по любым меркам призовой фонд в пятьдесят тысяч серебряных рублей. Плюс оплатил проезд двум десяткам наиболее известным шахматистам неофициального мирового рейтинга, что должно было поднять престиж соревнования на максимальную высоту.
Конь С3 — ферзевый гамбит был моим стандартным дебютом, поэтому первые пять-шесть ходов я вполне мог сделать чисто руками. Тем более, что соперник не пытался меня чем-то удивить — в этом просто не было необходимости — а играл одну из наиболее крепких и часто встречающихся линий.
Почему Вильна, а не, например, Петербург или Москва? Дело в том, что я всеми силами стремился не допустить излишней концентрации только на паре крупных городов. Наоборот, мне виделась гораздо более здоровой ситуация, когда вместо одного двадцатимиллионного города — как было с Москвой в моей истории — есть двадцать относительно крупных миллионников, каждый из которых может предложить своим жителям весь доступный для большого города комфорт. Такое рассредоточение и в военном плане лучше — до создания атомного оружия еще далеко, но никто не мешает подумать об этом заранее — и в экономическом, и культурном. Хотелось при этом, чтобы каждый город имел свое лицо, некую изюминку, которая бы выделяла его из рядя других.
Вот Вильну я решил сделать шахматной столицей России. Такие себе Нью-Васюки только с человеческим лицом. Именно здесь планировалась постоянная штаб-квартира Всероссийского шахматного клуба, со всеми положенными этому атрибутами. Так в преддверии турнира для украшения города из бронзы было отлито три сотни шахматных фигур разной величины — от двухметрового короля, установленного перед губернаторским дворцом до маленьких, размером с мизинец пешек, — после чего гостям города было предложено отыскать как можно больше этих самых фигур. В общем интерактивчик, для придания всему мероприятию дополнительной живости.
Француз в ответ тоже не слишком раздумывая вывел своего коня на С6, отказавшись брать мою подставленную под бой пешку и сохранив, таким образом, напряжение в центре доски.
F3 — на это я тоже вывел коня, получился такой себе «дебют четырех коней» только не королевский, а ферзевый, уж не знаю как эта позиция называется правильно. Француз со своей стороны двинул пешку на Е6, подкрепив стоящего в центре бойца и открыв дорогу своему чернопольному слону.
Вся организация мероприятия вместе с призовым фондом и сопутствующими расходами обошлась мне примерно с сто тысяч. И, наверное, самой объемной тут статьей было производство шахматных часов, которые пришлось изобретать с нуля. Благо ничего слишком сложного в их конструкции не было, и простого описания задумки оказалось достаточно, чтобы на выходе получить рабочий экземпляр. Потом пришлось потратить еще кое-какое время на отладку конструкции, но опять же — не слишком значительное.
К сожалению полноценного часового производства, способного за несколько месяцев собрать сотню шахматных часов в России просто не оказалось. Те мелкие мастерские, которые работали на отечественном рынке, по большей части занимались, как сказали бы в будущем, отверточной сборкой, импортируя механизмы или отдельные их части из Англии или Франции — Швейцария в эти годы пока еще не стала часовой столицей мира — и вставляя их в сделанный на месте корпус. Те же, кто имел компетенции для производства часов с нуля, в основном занимались только дорогими и штучными товарами и к массовому производству были не приспособлены. Пришлось отдать за каждые часы по 150 рублей, что являлось просто несусветной суммой, учитывая, что карманные часы в золотом корпусе можно было приобрести за 120–130 рублей. Но ничего не поделаешь: срочность, необычность заказа, логистика опять же… Впрочем, я естественно не забыл оформить патент на данное изобретение и собирался в будущем все эти расходы отбить и еще остаться с прибытком.