Следующие несколько дней были заняты организационной суетой, в которой, если быть совсем честным, мое присутствие скорее мешало, чем помогало. Генералы и так прекрасно понимали поставленные перед ними задачи, ну а то, что над ними нависает монарх, заставляло их только излишне нервничать и постоянное оглядываться на высокое начальство.
Однако это был вопрос политический, поэтому приходилось терпеть. 2 февраля в Святой Софии впервые за четыреста лет была проведена православная служба. Провел ее специально приехавший из Москвы русский патриарх, что тут же сняло все вопросы насчет старшинства православных иерархов ортодоксальной ветви христианства. Отдавать Святую Софию — минареты за десять дней по-быстрому разобрали, обойдясь без членовредительства, я их еще потом куда-нибудь в Казань отправлю — в руки Константинопольского патриарха, я естественно не собирался. Более того был план по постепенной замене на константинопольской кафедре греков русскими монахами.
Был когда-то на Руси период, когда всех епископов присылали исключительно из Византии, а теперь вот стрелочка повернулась на 180 градусов.
Крест над Святой Софией мне был важен в первую очередь в идеологическом смысле. Захват Царьграда вызвал небывалый патриотический подъем в обществе, если бы в эти времена проводили социологические опросы, я уверен, что рейтинг моего одобрения вплотную приблизился бы к стопроцентному.
Патриотический угар был настолько силен, что порой аж перехлестывал через край: впервые количество добровольцев оказалось больше чем план по призыву. И это с учетом перевода второ- и третелинейных корпусов на штаты военного времени, а также призыва недавно сформированного губернского ополчения. В моменте русская армия выросла до почти миллиона штыков.
Доходило до того, что сбегать «в армию» пытались даже молодые девицы, вдохновившись недавно опубликованной книгой о «кавалерист-девице» Дуровой. Таких мы скопом отправляли на курсы сестер милосердия, благо за прошедшие двадцать лет преподавательские кадры были подготовлены с запасом, так что получилось вместить всех желающих.
Неприятности, однако пришли с вполне ожидаемой стороны.
— Таким образом мы считаем недопустимой оккупацию Константинополя войсками Российской империи, — английский посланник был преисполнен собственного достоинства считая, что имеет на руках самую сильную карту и может диктовать условия. — Правительство сера Роберта Пиля от имени королевы Виктории, а также французский император Карл Х настаивают на проведении мирной конференции с участием всех заинтересованных европейских стран, которая бы определила дальнейшую судьбу Константинополя, Проливов и всей Османской империи.
— Царьграда, — перебил я англичанина самым бесцеремонным образом. Вообще-то хотелось его просто пристрелить, однако приходилось держать себя в руках.
— Что, ваше императорское величество? — Сбился с мысли дипломат.
— Согласно манифеста от 22 января сего года, город в котором мы сейчас находимся, называется Царьградом. Как говорится, отныне и вовек, — последнюю фразу я произнес на русском, однако уверен, что и англичанин, и француз меня прекрасно поняли.
— Кхм… Да, — англичанин, несмотря на мелькнувшее в глазах недовольство, столь откровенным издевательством, сумел удержать себя в руках и продолжил мысль. — А также предварительное согласие получено из Вены и из Неаполя.
Спустя месяц после захвата проливов султан Абдул-Меджид неожиданно и весьма неприятно для нас всплыл в Измире, куда как раз пришла английская эскадра с Мальты в составе 4 линейных парусников и 6 разнокалиберных парусно-винтовых фрегатов. Хуже того, имелись сведения, что в Средиземноморье — пока еще сугубо второстепенный для англичан театр, где они имели только две серьезных военно-морских базы — из метрополии направлен еще один отряд из восьми линейных кораблей, из которых три были переделаны под паровую машину. Плюс какая-то мелочь, которая в сумме вполне могла быть просто сильнее чем весь Черноморский флот России. А ведь были еще и французы, не говоря уже про всяких неаполитанцев с австрияками.
Возвращение Султана из небытия изрядно приободрило турок, они даже смогли нанести занявшим уже чуть ли не всю Малую Азию египтянам пару уколов. Пока на сугубо второстепенных направлениях, однако было понятно, что списали мы осман еще слишком рано.