— Ну что, как вам наш город? — Кабинет, куда пригласили Леру с сыном для проведения вакцинации выглядел непривычно. Француз во время войны успел побывать у собственных эскулапов и привык, что в больнице достаточно грязно и плохо пахнет. Нет, конечно, сравнивать дивизионный госпиталь, где хирурги в основном занимаются ампутациями и другой кровавой работой, с целым медицинским институтом было не совсем справедливо, но вот эти белые врачебные халаты, колпаки на головах, маски — выглядели удивительно. Да и запах… Пахло не кровью, гноем и человеческими экскрементами, а чистотой и спиртом.
— Очень интересно, — кивнул Жан-Бастист. Его немного смущало наличие в кабинете аж десяти врачей, да еще и светописатлеь с камерой зачем-то в коридоре свое оборудование расставил. В отличии от России светопись во Франции была еще достаточно редкой и дорогой игрушкой, и сам Леру снимался только один раз после того как ему орден за ранение от императорских щедрот выдали. — А для проведения процедуры действительно нужно столько человек? Я думал там делов-то на пять минут.
С вакциной от бешенства француз естественно знаком не был, но по аналогии с оспенной прививкой, более-менее представлял себе масштаб мероприятия.
— Ну что вы, молодой человек, — ответил ему парень лет двадцати пяти у которого с французским, судя по всему, было уже не так хорошо. Во всяком случае говорил он совсем не так чисто, как некоторые его старшие коллеги. Как потом с удивлением узнал Леру именно этот молодой врач и был доктором Чистовичем, руководящим исследованиями лекарства от бешенства. — Исторический же момент. Нужно задокументировать тщательно, да и просто… Каждому хочется прикоснуться к истории.
Жан-Батист только поморщился и промолчал. Это для русских все происходящее «эксперимент» и «история», ему же главное было сына спасти, остальное все казалось совсем не важным.
Маленький Альфред меж тем, от чувствовавшейся кожей напряженной атмосферы начал похныкивать, пришлось мужчине успокаивать ребенка, благо Жан Батист объяснил сыну весь будущий ход процедуры и небольшой укол как таковой мальчика уже не так страшил.
Саму процедуру собственно и описывать нечего. Принесли вакцину, укололи, подождали минут двадцать, чтобы реакции никакой неожиданной не было да и все на этом. Разве что каждое действие тщательно протоколировалось сидящим в сторонке секретарем, из-за чего простейшее действие затянулось на целых полчаса. Потом была съемка светописателем и отправка ребенка отлеживаться в больничную палату, обратно на съемное жилье его не отпустили.
— Нужно будет повторить. Три-четыре прививки в течение следующего месяца. Так что мы вас пока не отпустим и будем наблюдать.
Леру опять подивился такой основательности но возражать не стал — русским было виднее, главное чтобы результат дало.
В Петрограде отец и сын Леру просидели в итоге до самого Нового Года, став своеобразными местными знаменитостями. О них даже в газете написали, причем не один раз. На несколько приемов пригласили, причем как отца так и маленького сына, которому признавший о всем происходящем император прислал комплект гвардейской формы подходящий четырехлетнему — вернее пятилетнему, пять мальчику исполнилось в ноябре — ребенку.
Жан-Батист за это время, кажется вовсе исчерпал свои возможности удивляться на всю оставшуюся жизнь. Ну то есть он был уверен на сто процентов, что обернись все наоборот — не французы поехали бы лечиться в Россию, а русские во Францию — никто бы так внимательно заботиться о них не стал. И все его опасения насчет недавней войны и межнациональных отношений оказались совершенно ложными. При том, что парижское правительство и лично короля Карла — да и вообще всю династию Бонапартов, хотя тут их сложно упрекать, батюшку нынешнего императора французов вообще мало кто на континенте любил, скажем прямо — русские не сильно жаловали, к Жан-Батисту отношение было вполне приветливым.
А под занавес 1845 года отца с сыном наконец отпустили на родину, подарив на прощение еще и билет на пассажирский пароход. Лечение оказалось успешным, никаких признаков бешенства спустя три месяца у мальчика в итоге так и не проявилось.