Нужно было выложить на стол козырь, который мог бы покрыть весь скепсис потомственного купца. И самое главное, что такой козырь у меня в рукаве был, вот только я не был уверен, что его стоит светить.
- «А ладно, была не была, двум смертям не бывать, а одной не миновать», - мысленно плюнул я, а вслух сказал, - а что, если у меня есть технология конвертации чугуна в деловую сталь? Технология, рассчитанная на миллионы пудов ежегодно. Это вам интересно?
Глава 27
Подписать Демидовых на строительство металлургических заводов на юге России в итоге так и не удалось. Николай Никитич дельцом был прагматичным и начинать дело с абсолютно гадательными перспективами не пожелал. Впрочем, и отказывать брату государя полностью не стал также, тем более что кроме прорывных технологий – идей пока еще, по правде говоря, которым до технологий было достаточно далеко – я мог предложить добрых три сотни тысяч рублей инвестиций и конечно «административный ресурс». Без последнего в России вообще никакое дело начинать нельзя было. Так что заводчиком я все-таки стал, пусть развитие будущих Донецкого и Криворожского промышленных районов пока и откладывалось.
Зато по настоящему крупный прорыв у нас произошел в электротехнике, где Петров после двух лет опытов сумел наконец соорудить более-менее стабильно работающий генератор постоянного тока, который был прикручен впоследствии ко второй паровой машине Кулибина, что дало нам маленькую, но, что приятно, первую в мире, работающую электростанцию.
Наличие стабильного источника электрического тока потянуло за собой и многое другое. Так у нас появился первый прототип электрического телеграфа, способный связать два объекта мгновенной связью. Устройство получилось максимально примитивным. По сути, это был такой себе дверной звонок только масштабом побольше: замыкаешь цепь тут – где-то там пищит звуковой индикатор, обратная связь осуществляется так же. Вряд ли настоящий телеграф работал именно так, но ничего умнее я придумать не смог, поэтому для проведения первых экспериментов остановились на этом варианте.
Недолго думая, я накидал вариант азбуки Морзе из точек и тире, после чего мы были готовы продемонстрировать свое изобретение. Для этого пришлось прокидывать провода, коими служили куски неизолированной медной проволоки воздушным способом из нашей лаборатории в политехнический класс столичного педагогического института. Именно туда двенадцатого октября 1811 года мы пригласили императора вместе с военным министром и министром внутренних дел – тот отвечал за почту, а телеграф, как ни крути, к ней достаточно близок – для демонстрации изобретения.
- Итак, ваше величество, господа! Рад приветствовать вас на нашей исторической демонстрации, - поздоровался я с собравшимися одним глазом косясь в окно. Там на улице стояла совершенно стандартная осенняя Питерская погода, разве что дождя не было. И именно этот фактор был определяющим: провода-то были не изолированы и растянуты они были на простейших временных деревянных опорах, по сути, таких себе швабрах. С началом дождя все это добро легко могло замкнуть ко всем чертям. – Сегодня будет продемонстрирован новейший метод проводной электротехнической связи, позволяющий осуществлять общение между двумя собеседниками на значительном расстоянии, названными «телеграф».
- Значительном – это сколько? – Уточнил министр внутренних дел Козодавлев. Никак не мог перестать мысленно зазывать его «Козодоевым», тем более что и во внешности у него было что-то мироновское.
Присутствующие подобно прилежным ученикам сели за парты: император с министрами в первом ряду – остальные выше по амфитеатру.
- Теоретически – расстояние не ограничено, - я пожал плечами, - можно хоть в Америку провод прокинуть и общаться свободно.
- А практически? – Это уже Александр задал вопрос.
- Практически – скорее всего вылезут какие-нибудь проблемы, как это всегда бывает. Пока мы испытывали только в пределах одного города но особой разницы в качестве связи с увеличением расстояния не обнаружили.
- Хорошо, - кивнул император, - продолжайте.
Надо сказать, что последние годы были для самодержца крайне сложными. Он на своей шкуре прочувствовал, что означает сопротивление двора, тем новациям, которым император придавал большое значение. Можно сказать, что Александр в эти годы оказался в шкуре Павла, но, если тот пер до конца с грацией носорога, что в итоге закончилось известным образом, сын его пытался маневрировать, проявляя куда большую гибкость во внутренней и внешней политике.