- Таким образом, с точки зрения демографии, оптимальным будет выделение одной крестьянской семьи надела примерно в десять-пятнадцать десятин. Хотя тут тоже сложно, для более точных подсчетов нужно вводить коэффициент урожайности: в черноземных регионах понижающий, а в северных или пустынных - повышающий.
- И я так понимаю, ваше высочество, что в этой сфере у вас тоже есть предложения практического плана, - на этот раз голос подал Виктора Павлович Кочубей, которого по сведениям Воронцова Александр планировал в ближайшем будущем поставить министром внутренних дел.
- Да, Виктор Павлович, - я утвердительно кивнул. – Однако тут вопрос в большей степени политический, поэтому я не в полной мере считаю себя в праве советовать…
- А ты попробуй раз уж взялся, - немного раздраженно бросил император. Видимо зря я все-таки полез в это болото.
- У нас огромные пустующие земельные площади, как нельзя лучше пригодные для ведения земледелия. Приазовье, Причерноморье, Кубань, Поволжье, Сибирь опять же заселять надо. Крестьяне в своей массе консервативны, но если предложить им освобождение от крепости в обмен на переезд на эти земли… Да еще и с выделением надела земли… Понятное дело, что трогать большие производящие товарное зерно хозяйства нельзя на этом этапе ни в коем случае, однако у нас огромное количество деревень, которые с трудом могут прокормить даже себя, там люди живут впроголодь от рождения и до смерти. Россия ничего не потеряет, а только выиграет от переселения их, например, в южные степи. Начать, как я уже говорил с государственных крестьян, а там глядишь и на всех остальных распространить этот опыт можно. Только им уже предложить переселение в Сибирь. Это могло бы стать отличным маяком – если уж человек сам согласен за Урал-камень идти, по своей воле, то, наверное, у помещика ему совсем худо живется. Впрочем, это отдельный вопрос…
Во время моего эмоционального спича, сидевший «во втором ряду» Семен Романович как мог сигнализировал мне, что я пошел не в ту степь и говорю совсем не то, что нужно, однако меня, что называется прорвало и удержать себя в руках у меня не получилось. Вообще такие эмоциональные вспышки, для меня прошлого, человека спокойного и местами даже флегматичного, были совершенно не характерны. Если исключить возможности влияния на меня сознания реципиента – насколько я понял по контексту, его должны были «ампутировать» - то оставалось списывать это только на нестабильный детский организм, подверженный разного рода гормональным вывертам.
«Это хорошо, что меня еще на баб не тянет», - подумал тогда я, и испуганно постучал костяшками пальцев по столу. Черт его знает как тут подростки решают половые вопросы, никогда не интересовался этим аспектом истории.
- Ладно, - Александр выслушав мой спич, резко поднялся на ноги, за ним тут же поднялись и остальные - основное впечатление я о твоем докладе составил. Соберешь все материалы, которые собрал, приложишь свои выводы, вот эти все плакаты…
«Свернешь трубочкой и засунешь себе в зад», - мысленно закончил я за императора, однако тот моих ожиданий не оправдал.
- … и передашь мне. Лично в руки, не хватало, чтобы это… Творчество еще гуляло по дворцу. – Александр задумчиво потер гладко выбритый подбородок, - я изучу все это богатство и приму решение. Господа.
Император кивнул и быстрым шагом покинул комнату. За ним так же попрощавшись поспешили за своим патроном и члены комитета, мы остались с Воронцовым наедине.
Пару минут в комнате висла почти полная тишина, только шелест собираемых и укладываемых по папкам бумаг мог бы сообщить постороннему о том, что в помещении кто-то есть. Я был совершенно недоволен собой: доклад был зачитан мной едва на треть. Блок о миграции: о естественных для Европы потоках, о возможности перенаправить часть посланцев, уезжающих от войны на континенте за океан, к нам в Россию, о мерах по уменьшению эмиграции собственных граждан – все это осталось лишь строчками на бумаге. Впрочем, оставался небольшой шанс, что Александр действительно изучит составленные документы. Хотя зная императора – достаточно небольшой.
- Будем обсуждать это сегодня? – Наконец подал голос из своего угла воспитатель.
- Нет, наверное, - я пожал плечами. – В каком месте я налажал я и так знаю. Труд длиной полугода спустил в сортир из-за того, что не смог сдержать язык за зубами и поднял тему, которую поднимать не стоило. Глупо.