- Давай я тебе расскажу, как я вижу европейскую политику со своей колокольни, ты только послушай, не перебивай, - Александр кивнул. – Англии выгодно, чтобы на континенте шла война, пусть все воюют со всеми, как можно дольше и желательно с неопределенным результатом. Тогда обеим сторонам можно свою продукцию продавать, кредитами потихоньку подкармливать, а под шумок откусывать колонии по всему миру и основывать свои. Против Наполеона британцы ополчились, только потому, то он сначала полез в их огород. Тот же Египет, Испанию, Ганновер даже если взять, островитяне считают своей зоной интересов и отдавать ее кому-нибудь не собираются, а уж теперь, когда Бонапарт декларирует желание перепрыгнуть через канал – он стал английским врагом номер один. Бритты с ним никогда не замирятся и не успокоятся пока не удавят. Это в целом понятно и внутреннего отторжения не вызывает?
Император отрицательно покачал головой.
- Теперь насчет участия России в этом деле. Конкретно наша страна ничего кроме морального удовлетворения выиграть в этой войне не может. Мы не сможем присеменить в себе какой-нибудь Вюртембург, или ту же Голштинию, нам сделать этого не дадут ни Пруссия, ни Австрия своей территорией тоже не поделятся. Все плоды победы заберут себе другие страны, а мы останемся в дураках и даже больше того… Вот представь, завтра Франция повержена, казаки гуляют по Монмартру и моют лошадей в Сене, как ты думаешь, против кого в отсутствии Наполеона все остальные страны будут «дружить»? Или ты веришь, что англичане и дальше будут нас субсидировать после того, как в русских штыках отпадет надобность?
- И что ты предлагаешь? – По лицу Александра было понятно, что вот эти все геополитические расклады значат для него куда меньше, чем судьба одного герцога Энгиемского. Черт побери, правы были большевики, дворяне Франции русскому императору были гораздо ближе и важнее чем русское было. Осознавать это было… Горько. – Бросить все европейские дела? Позволить Французам высадится на Острове? Как мы потом справимся с корсиканцем, без английских денег? Они предложили 1250000 за каждые выставленные нами 100000 штыков.
- Александр! – Я практически взвыл, - ну как же так, неужели история тебя ничему не учит? Не получится у Наполеона преодолеть Канал, нет у него достаточного флота.
- У испанцев есть, - успел вставить император.
- Потопят англичане испанский флот к едерене фене. Нельсон. Как котят. А даже если узурпатор поймает момент и… Нет представь, что завтра, с неба спустились ангелы и перенесли Наполеона вместе с его стотысячной армией на острова, и он в процессе десанта не потерял ни одного человека. Что дальше? Как эту армию снабжать? А как сдерживать удар Австрии, Пруссии и всех остальных в спину французам? Уж не думаешь ли ты, что европейские страны упустят такой момент расквитаться с обидчиком? Набегут – затопчут. Ну а Лондон… Даже если французы сожгут Лондон, я плакать не буду. А вот если они сожгут Москву…
- Да как у тебя вообще язык поворачивается такое говорить? – Зашипел в ответ Александр, - ты что предлагаешь мне предать союзника? Совершить бесчестный поступок и покрыть себя позором?! Никогда такого не будет!
- Ты готов положить ради этого армию?
- Мы воюем там, чтобы не пришлось воевать здесь, - император тяжело вздохнул. – Как раз чтобы не пришлось оборонять Москву и нужен этот союз и эта война. И я тебе больше того скажу, я готов смириться с доминированием англичан на море, которое нам непосредственно никак не грозит, а вот с доминированием французов на суше – нет.
- Я тебя понял, брат, - я нахмурился и встал со стула. Очевидно, что обсуждать тут нечего. Собственно попытка была глупой и наивной – да Господи, у нас министр иностранных дел – поляк, русофоб, который чуть ли не в открытую говорит об этих своих взглядах, - но с другой стороны я и не предпринять ее не мог. – Я тебя тогда только об одном попрошу – не пытайся командовать сам. Пусть тот же Кутузов командует, у Михаила Илларионовича и опыт есть и талант. Жаль Суворов не дожил…
Бог его знает, повлиял ли этот разговор на общий ход истории – не настолько хорошо я ее помнил – однако в начале осени Австрия и Россия объявили Франции войну. Войну, как я знал, просто обреченную на поражение.
С другой стороны - я даже не знаю с чем это было связано – мне неожиданно выдали послабление в моем режиме полуофициального домашнего ареста. Нет, конвой убирать никто и не подумал, однако как минимум по городу я теперь мог передвигаться более-менее свободно. Ну под надзором Воронцова, естественно, однако Семена Романовича я уже давно считал скорее своим другом, чем воспитателем.