- И что нужно было делать, чтобы это предотвратить?
- Смотри, всегда лучше не ждать хода противника, а думать наперед, - я встал с кресла, разминая ноги, и принялся ходить по комнате туда-сюда. – Не знаешь где враг нанесет удар – заставь его сделать это в том месте, где ты его ждешь.
- Это как?
- Надо было заранее пустить слух, что есть такие ребята, которые готовы за долю малую продать все что требуется. Ну там в трактире после пары чарок, похвастаться… Типа, да я знаешь где работою, какими секретами ведаю… На живца ловить, понимаешь?
- Кажется да, - задумчиво пробормотал Бенкендорф. Он о таком раньше явно не задумывался. Я мысленно поморщился – это была моя недоработка. Явно ведь сегодняшний Бенкендорф, и тот который лет через двадцать станет шефом жандармом – это не одно и тоже. Да и то, далеко не факт, что он в будущем стал бы докой оперативной работы, как ни крути глава спецслужбы – больше административная должность, там совсем другие таланты надобны.
- И так, открою тебе секрет, не только в поиске шпионов и дознатчиков. Заговорщиков например или бунтовщиков потенциальных тоже можно так ловить. Не дожидаться, пока они естественным, так сказать, образом организуются, а самому их собрать, понимаешь меня?
- Но ведь это… Бесчестно…
- Зато эффективно, - я пожал плечами и плюхнулся обратно в кресло. Надо бы где-то хорошего массажиста добыть, а то спина от постоянного сидения за столом уже ныть начинает. И это в не полных четырнадцать лет! – Работа, ради которой я тебя позвал Александр, грязная, тяжелая и неблагодарная. Это я тебя сразу предупреждаю. И спасибо тебе за нее никто не скажет, как не сказали ее сотрудникам расформированной Тайной Канцелярии, была такая контора.
«Глубокого бурения», - мысленно добавил я.
- Помню конечно… Разное про нее рассказывают. Нехорошее.
- Вот-вот, - я кивнул. – Однако ни одно нормальное государство без тайной службы, как бы ее не называли, существовать не может. Кто-то должен ловить шпионов, выявлять бунтовщиков и прочих заговорщиков ну и самим по сторонам смотреть, за соседними странами приглядывать тоже, от этого никуда не деться.
- Понимаю, - кивнул Бенкендорф.
- Нет, не понимаешь, - жестко ответил я. – Ну вот подумай сам – получилось у этих парней разузнать чем мы занимаемся тут. Пусть это французы будут, например. И вот через пару лет приходит к нам «в гости» Бонапарт, только вооружена его гвардия не гладкоствольными ружьями, а нарезными. И стреляют они два раза в минуту и на расстояние в пять сотен саженей. И ответить нам на это нечем, просто потому что производственные мощности под рукой француза неизмеримо выше. Сколько это будет стоить нам жизней? Сколько солдат и офицеров в землю лягут из-за того, что кто-то не захотел запачкаться шпионским делом?
- Понимаю, - повторил глава СБ уже немного по-другому.
- Так что можешь ты остаться главой моего секретариата, благо получается у тебя хорошо, да и бумажки перекладывать – тоже дело важное и нужное, но если не боишься испачкаться, то давай думать, как бы нам с тобой эту ситуацию себе на пользу обернуть, а врагу, кем бы он ни был, вред нанести максимальный.
- Хорошо, - видимо приняв для себя какое-то решение ответил Бенкендорф, - я согласен.
Интерлюдия 4
Федор Попович пришел в столицу за лучшей жизнью еще в третьем году. Сбежал, по сути, из дома, не пожелав принимать еще до рождения уготованную ему судьбу – стать деревенским попом в глубинке новгородской губернии.
Пятнадцатилетнего парня манил большой город, а скучная и однообразная, при этом, откровенно говоря, не слишком богатая, жизнь, которую он наблюдал в течение всего детства, казалась просто отвратительной.
Правду говорят – все беды от учености и лишних знаний. Еще с малых лет отец Илларион, по совместительству и папа Федора, учил мальчика читать и писать, благо небольшая библиотека, состоящая из библии, псалтыря и сборника деяний святых, имелась в доме приходского священника. Каким-то образом среди откровенно церковной литературы затеялась одна книга, повлиявшая на становление ребенка больше других. «Хождение за три моря» Афанасия Никитина – и все ребенок стал потерян – как ему самому тогда казалось – для спокойной жизни.
Питер встретил парня неласково. В столицу ежедневно стекались десятки и сотни подобных искателей лучшей жизни. Большой город без всякой жалости их пережевывал, выплевывая то, что от них осталось на обочину жизни. Ну или просто на обочину, в сточную канаву, где утром охладевший уже труп обнаружит городовой.