Обе армии встретились неподалеку от Пуэблы. Американцы осторожно двигались вперед, высылая дозоры и пуская кавалерию по флангам. Наконец, не доходя километра до мексиканских позиций они остановились и перестроились в боевые порядки. Обе стороны активно применяли артиллерию, отчего пехота несла огромные потери от картечи. Итог битвы решили уланы генерала Переса и ирландская дивизия. Они опрокинули правый фланг генерал Скотта, грозя перерезать его коммуникации. Синие мундиры не выдержали и побежали. Впрочем, мексиканцы оказались настолько измотаны, что не смогли долго преследовать противника и, захватив три тысячи американцев в плен, остановились. Сражение при Пуэбло стоило армии США более двух тысяч убитых. Вдобавок, в плен попало три тысячи человек и еще множество раненных. Преследуемые партизанами синие мундиры, огрызаясь, укрылись в Веракрусе. Вскоре, к городу подошел генерал де Урреа. Роли переменились, и теперь американцы оказались в роли осажденных. Сложилась патовая ситуация. С одной стороны мексиканцам удалось отбросить армию Тейлора за Рио Гранде и запереть остатки армии Скотта в Веракрусе, но сил отвоевать Техас и вести правильную осаду Веракруса у них не осталось. Американский флот, под командованием коммодора Пэрри господствовал на море, доставляя припасы осажденным войскам. С другой стороны американцы, несмотря на понесенные потери, накапливали силы для продолжения войны. Благо их промышленность это позволяла. Но призывы окончить кровопролитие раздавались все громче. Позиция президента Полка и демократов оказалась довольно шаткой. Вместо легкой прогулки, получилась затяжная и дорогостоящая война с неясным результатом. Армия США потеряла более пятнадцати тысяч погибшими и умершими от лихорадки. Еще восемь тысяч попали в плен. Соответственно приток добровольцев существенно сократился. Одно дело воевать и хорошими шансами на успех, а совсем другое умереть вдали от родины от проклятой лихорадки. Наша разведка, со своей стороны, оказывая давление на прикормленных сенаторов и финансируя компанию против войны в центральных газетах восточного побережья, подстегивала антивоенные настроения. Благо даже среди демократов, после поражения под Пуэблой, не оказалось единства по этому вопросу.
Неудивительно, что уже в октябре 1847 года стороны сели за стол переговоров, результатом которых стал мирный договор в Лоредо. Мирный договор зафиксировал, в основном, статус-кво, создавшийся к концу войны. Мексика уступила США Техас, за который получила компенсацию в двадцать пять миллионов долларов, но сохранила за собой Новую Мексику. Американцы обязались эвакуировать свою армию из Веракруса в течение четырех месяцев. Этот компромисс позволил Хосе де Урреа выйти из войны, сохранив максимум возможного и с армией одержавшей победу над грозным противником. Президент Полк, тоже, сохранил лицо, приобретя Техас, который не удалось прибрать в 1836 году. Учитывая Орегонский договор, официально сделавший США нашими соседями с севера*, Полку удалось здорово прирасти территориями всего за два года. Мне было ясно, что Русская Калифорния следующая на очереди, ибо, несмотря на поражения, мощь США росла год от года и столкновение между нами стало лишь вопросом времени.
Глава 10.
Хлопки выстрелов нарушили тишину зимнего леса, отчего стаи галок взметнулись в небо. Пороховой дым на несколько мгновений закрыл дорогу, по которой двигался небольшой отряд драгун. Когда серый туман рассеялся, половина всадников лежала на дороге, а остальные умчались, быстро исчезнув за поворотом дороги, и лишь эхо копыт по мерзлой земле слабо доносилось издалека.
Небольшой отряд в два десятка человек, засевший в лесу осторожно, озираясь, выходил на дорогу. Убедившись, что остальные драгуны умчались, они принялись за тех, кто остался лежать на дороге. Пленных добивали, деловито и основательно, походя, шаря по карманам и забирая оружие. Густав Лайпман, один из лесных братьев держал под уздцы лошадь, оставшуюся без хозяина. Привязывать ее к дереву не имело смысла, ибо напав на отряд, инсургенты исчезали в лесу, не дожидаясь, когда придут каратели. Через пять минут глава этой ватаги по имени Дитрих Кнопке заливисто свистнул, созывая всех, кто разбрелся по дороге, догоняя лошадей с раненными драгунами. Еще через минуту партизаны уже углублялись в лес, хрустя ветками из-под ног и осенней листвой. На лошадь, которую поймал Густав, навьючили часть трофеев, и он осторожно вел ее на поводу, следя, чтобы лапы деревьев не зацепили поклажу на узкой тропе.
- Славно сработали, - оскалившись, сказал Уве, старый друг Густава.
- До сих пор не пойму, почему эти русские едут через лес такими малыми группами.
- А что им делать, приказали, вот и едут. Но эти, небось, от основного отряда отстали. Богуслав говорил, что когда он в дозоре сидел, то видел, как тут цельный эскадрон проскакал.
- Тогда, наверное, ты прав, эти отстали. Теперь те, кто убежали подмогу вызовут.
- Ну, пока вызовут, пока доскачут, нас уже не нейдешь. Лес большой, а наши тропы чужаки не знают.
- Думаю, после сегодняшнего дела Дитрих отпустит нас на неделю по домам. Я уже соскучился по домашнему супу с потрошками. Знаешь, ведь, как моя Марта знатно его готовит.
- Еще бы. Если что позови, я мигом прибегу, - ухмыльнулся товарищ.
С Уве Густав был знаком с детства. Выросли вместе в одной деревне и ходили в одну кирху. А полгода назад, кода началось восстание в Прибалтийской губернии*, они вместе вступили в отряд Дитриха. Весь край тогда полыхнул, после памятного налета на тюрьму в Ревеле. Как будто ждали знамения свыше. С тех пор восстание в городах подавили, а его участники уже давно как переселились за Урал, а то и вовсе в Забайкалье. Но селяне, все еще промышляли на большой дороге, прячась в лесах, откуда совершали набеги на отставшие отряды и русские поселения. После нескольких набегов, отряды лесных братьев возвращались в свои селения и продолжали заниматься хозяйством, как ни в чем не бывало. Правда, ежели власти обнаруживали в деревне повстанцев, то выселяли всю деревню, но многих это не пугало, уж больно они ненавидели русских.
Через лес они шли до сумерек, лишь изредка останавливаясь на привал. Наконец, на большой поляне, откуда вело несколько троп, отряд остановился. Дитрих зажег небольшой факел из толстой, пропитанной смолой ветки. Все ватага была одета примерно одинаково: в крестьянские тулупы поверх шерстяных свитеров. Поэтому вспыхнувший огонь осветил коричневые и черные силуэты.
- Ну что ж, - сказал главарь, - здесь мы расходимся. Пересидим неделю или две. Заодно хозяйство подтяните. А там посмотрим. Если что, пошлю Мартина вас оповестить.
Вся ватага жила в соседних деревнях, но на дело ходили далеко от дома, чтобы не вызывать подозрений. Хоть до Ревеля было километров тридцать, места здесь были глухие и чужаков всегда узнавали за версту.
Попрощавшись с соратниками, друзья направились в свою деревню. Дорога вела через поле. Урожай уже убрали, и комки земли крошились под сапогами. Пока добрались, уже совсем стемнело.
Ну, давай, до завтра, - сказал, прощаясь Уве, - завтра к тебе заскочу. Смотри, весь суп не прикончи. Оставь малость старому другу.
- Старому другу давно пора женится, - ответил Густав. А то все так и будешь по чужим домам похлебку искать.
- Хватит ворчать, мне и так неплохо. Так что завтра заскочу к тебе в обед.
На том друзья разошлись по родным пенатам. Дом Густава был довольно большим квадратным строением из бревен и крышей из теса, потемневшего от времени. В темноте белели крашенные, резные наличники. На заднем дворе располагался обширный сарай, служивший и хлевом и сеновалом. Все это принадлежало семье Лайпманов с незапамятных времен. Семья жила хоть и не зажиточно, но хозяйство держала крепкое.
Когда Густав переступил порог, дети уже спали, но Марта, его жена, еще не ложилась и ждала мужа в горнице.