В Финском заливе генерал Тотлебен руководил усилением существующей системы укреплений в Кронштадте и Свеаборге. Там же, на Балтике проводились испытания морских мин усовершенствованной конструкции, под руководством генерала Шильдера. На Черном море мы не проводили перестройку укреплений Севастополя и Николаева, дабы не вызывать преждевременно подозрений османов. Напротив, турки разрешили нам провести четыре фрегата и несколько более мелких судов через Дарданеллы, для их отправки на Дальний Восток. Ослабление Черноморского флота им было на руку. Мы открыто заложили три бронированных винтовых фрегата, двухтысячного тоннажа, но учитывая десяток линейных кораблей, которые оказались списаны, это не выглядело устрашающе. В ту пору даже англичане не видели большой пользы от бронирования, но вкупе с бомбическими орудиями эти три фрегата представляли собой неплохую замену сгнившим кораблям. Имелись мысли и по поводу цельнометаллических мониторов с увеличенным главным калибром. Остойчивость у них так себе, но для разрушения укреплений Босфора и прикрытия десанта самое то.
В 1849 году, когда Европа еще зализывала раны после революционной активности, я был занят согласованием вышеуказанных начинаний с различными министерствами и поиском подходящих людей для осуществления этих проектов. Маховик следующего этапа реформ опять закрутился, отсчитывая время до часа 'Х'.
Глава 18.
Павел Игнатьевич Соболев был очень доволен собой. А как же иначе? Чай первым из саратовских купцов-заводчиков пароход пустил. А ведь не он один пытался то. Вон, почитай, Ксаверий Дмитрич Рогозин два года назад пытался свой пароход построить, даже инженеров привез из Царицына, но чего-то там у них не заладилось. То ли инженеры оказались липовые, то ли деньги кончились. Хотя это вряд ли. Ксаверий Дмитрич хозяин рачительный. Ишь как на торговле чаем поднялся. 'Вот и сидел бы себе на чае', подумал, усмехнувшись, Павел Игнатьевич.
Другой конкурент - Матвей Петрович Дыбин, тоже мечтал свой пароход по Волге пустить, но пока еще ничего путного построить не сумел. А ведь Соболев предлагал ему строить вскладчину. Так, по-всякому, дешевле выйдет, да и конкурентов не будет. Кто ж с ними двоими в Саратове тягаться будет? Ан нет, гордость в Матвее Петровиче сыграла. Оно-то конечно, мануфактура Павла Игнатьевича была его главным конкурентом в губернии, но дело есть дело. Причем тут гордость и барыш? Купцы даже побились об заклад при свидетелях, кто первый пароход построит, тот и выиграл. На десять тысяч рублев поспорили. Об этом весь Саратов две недели судачил. А кто теперь будет подсчитывать барыши от перевозок, купец не сомневался.
А все потому, что заводчик людей правильных нашел. Не поленился, поехал в Нижний Новгород, где уже лет пятнадцать производили пароходы на двух больших заводах. Один из них принадлежал самому Берду. В Нижний купец поехал не случайно. Брат у него там имелся, двоюродный. Купец, не промышленник. Торговал по всему Поволжью и всех в Новгороде знал. Вот и свел его братец с главным инженером одного из заводов, господином Павлом Сергеевичем Зеницким. Тот происходил из мелких дворян, но закваска у него была своя, купеческая. Инженером он оказался знающим и опытным. Несколько дюжин винтовых пароходов и барж построил и в паровых двигателях шибко понимал. А главное, очень хотелось его тезке свое дело открыть, но начального капитала не имелось. Вот и подвернулся ему Соболев со своим предложением войти в пай. Поначалу Зеницкий сомневался, чай Павла Игнатьевича совсем не знал, но подумавши, согласился. Не всяк готов в дело восемьдесят тыщ вложить. Видно верит, что все получится. Договор подписали там же в Нижнем, а уже через два месяца и сам инженер с дюжиной помощников приехал в Саратов. Таким образом, общество 'ПП' в честь обоих Павлов начало свое существование.
Помещение для небольшого завода поставили быстро, за четыре месяца. Имелся у промышленника свой участок земли прямо у реки. Благо лес и кирпич под строительство запасли заранее. Была у Соболева мыслишка сначала завод свой расширять, но он передумал. Ткацких мануфактур ныне в Саратове чуть ли не дюжина. Мелочь в основном, но есть и крупные, такие как Дыбинская. Да и не в одном Саратове чай мануфактуры стоят. Ныне, каждый купчик, чуть денег поднимет, норовит такую мануфактуру открыть. Дешевые, но крепкие Саратовские ткани по всей России знамениты. Вот каждый и старается себе кусочек ентого пирога и захапать. Потому и передумал Павел Игнатьевич завод расширять, а решил другим делом заняться, таким, которым никто еще в Саратове не промышляет. Тогда то и пришла ему в голову идея о пароходах. Поначалу он хотел один такой купить и возить свои товары прямиком в Нижний или вниз по Волге, в Астрахань. Благо, в Нижнем и в Царицыне уже давно как производили винтовые и колесные пароходы. Но потом он все же решил попробовать производить свои собственные. Торговля по Волге-матушке растет, а с ней растет и спрос на пароходы и баржи. Купцов, да мануфактурщиков знакомых у него почитай две губернии и уезд наберется. Глядишь, кто и захочет свой товар на Соболевских пароходах везти.
Вчера, аккурат в восемь утра, первенец товарищества 'ПП', протяжно гудя и чадя в небо черным дымным шлейфом, отчалил в свой первый рейс в Астрахань. На деревянной пристани собралось полгорода. Полицмейстер приказал всех на причал не пускать, дескать, от стольких топтунов он глядишь, и обвалится, но народ не роптал. Те, кто по именитей и побогаче, тех, конечно, пустили, а народ попроще расположился на самой набережной и повыше, на пригорке. Пароходом ныне никого не удивишь, чай каждый день туды сюды ходять, но ведь тут на десять тыщ рублев поспорили. А это уже событие!
Правда, Матвей Петрович Дыбин честь свою купеческую не уронил. Тут же на причале, как только отчалил 'Соболь' (названный с честь хозяина) он пожал Соболеву руку и при всем честном народе вручил ему вексель на те самые десять тыщ рублев. Заводчик так растрогался, что приказал выставить на пристань целую бочку горяченькой и закуски вдоволь. Полицмейстер, получивший сто рублев, скромно закрыл на это глаза. Оно, конечно, без драки не обойдется, но ничего, его подчиненные проследят, чтобы шибко не бушевали. А так все в прибытке, жандармам по два рубля за волнение, а народ чего уж там, пущай веселится.
Глава 19.
- Эй, Савелий, чтоб тебя, проследи, чтоб загружали осторожнее. Ведь сломают же ироды. Кряжистый мужичек, с лапатообразной бородой и морщинистым, обветренным лицом, ответил с обидою в голосе:
- Дык, мы со всею осторожностью, Прокофий Афанасьевич, доски скользкие после дождя. Надобно их песком посыпать, что ли.
- Так посыпь, поезд вас дожидаться не будет. Если опоздаешь на станцию, заказ сорвешь.
- Ничего, успеем, через час закончим и тронемся, - Савелий шмыгнул носом, смахнул с лица капли пота и крикнул грузчикам, - Давай робя, веселей, и продолжил обращаясь к надзирающему за погрузкой клерку, - еще две подводы и магарыч.
В это время мимо них проехала крытая пролетка и остановилась как раз у главного входа, в двадцати метрах от грузчиков. Прокофий Афанасьевич, только что ругающий мужиков, развернулся и побежал рысцой приветствовать начальство. На самом деле его присутствие более требовалось при погрузке, но лишний раз помусолить глаза начальству не в тягость. Такова была жизненная философия заводского учетчика и грозы местных грузчиков господина Никифорова. Карьеру это сделать ему не помогло, но характер не переделаешь. С другой стороны, Прокофий Афанасьевич, семи классов образования и тридцати лет отроду работал старшим учетчиком у самого Зельдера, одного из успешнейших заводчиков в империи - как ни крути, а не мелкая сошка. И зарплата у Никифорова солидная, аж пятьдесят целковых в месяц. Дык, ведь через его руки проходит товару чуть ли не на мильйон, а идет тот товар по всей Европе, и даже через океан, в Америку. А там глядишь, и почтительность его окупится. Большой человек Михаил Исаакович Зельдер. Все чего не коснется, превращает в золото.