Прусская принцесса оказалась довольно высокой и миловидной и действительно походила на Луизу, свою мать. По крайней мере, если верить портретам Луизы. Со временем она обещала стать очень красивой женщиной, с прекрасной фигурой и осанкой. За обедом мы не имели возможности пообщаться, но после, когда взрослые перешли к игровым столам за партию в вист и триктрак, молодежь, то есть мы с Михаилом и трое Гогенцоллернов: Вильгельм - будущий император Вильгельм I, Шарлотта и Карл, разговорились. Фридрих Вильгельм, старший сын и наследник отсутствовал, будучи при армии. Чтобы разрядить атмосферу, я пошутил насчет строгости Ламздорфа, и мы с Мишкой рассказали о нашем путешествии в Берлин. Далее беседа потекла более непринужденно, благо у нас имелось много общего. Молодые Гогенцоллерны так же как и мы стремились на войну, на которую их по малолетству не пускали. Вообще разговор шел в основном о войне, об устройстве армии и о прошедших битвах. Только присутствие Шарлотты немного разбавляло этот разговор. Мишка был довольно разговорчивым, что позволило мне перекинуться с Шарлоттой парой слов наедине.
Так как взрослые не препятствовали нашему общению, за время, проведенное в Берлине, мы с Шарлоттой виделись по нескольку раз в день и хотя для меня она была еще девочкой, я оказался очарован её веселым нравом и непосредственностью. Ничего определенного сказано не было, но мы обещали писать друг другу. Поэтому я покидал Прусскую столицу в приподнятом настроении. Первый шаг был сделан.
Глава 9.
Гвардия стояла шпалерами вдоль громадного двора. Впереди стояли ветераны, а позади Молодая Гвардия. Желтое апрельское солнце тускло освещало серые дворцовые стены и играло на примкнутых байонетах. Обветренные лица солдат под мохнатыми медвежьими шапками выглядели хмуро. Они прошли с императором не одну компанию, с честью пронеся императорские орлы через всю Европу. Маленький капрал стал для них отцом, а армия стала их семьей. Теперь император их покидал. Они остались без отца.
Среди рядов Молодой Гвардии стоял и Огюст. Когда у той полузамерзшей речки их батальон прикрывал отход императора, он не думал, что выживет. Казаков они встретили в каре и отогнали, но за казаками шли пехота и пушки. Картечь ополовинила их батальон, а русская пехота штыками прижала их к реке. Мосты уже были взорваны и Огюст, чудом не раненный, вброд перешел ледяную речку и из последних сил вскарабкался на крутой противоположный берег. Он бы там и замерз, когда лежал без памяти, но его подобрали отходившие последними поляки и на плаще тянули его несколько лье до бивуака. Удэ остался на том берегу. Он был ранен, когда они с боем отходили к речке и что с ним стало далее, Огюст не знал.
Так как новая армия, собранная Бонапартом, состояла в основном из новобранцев, а ряды гвардии поредели, Огюста приняли в молодую гвардию, учитывая его боевой опыт и заслуги. А теперь, после еще нескольких сражений, бесконечных переходов, голода, лишений он стоял среди товарищей на этом плацу и не понимал, что его война уже кончилась.
Створки дверей распахнулись, и к ним вышел император. Знаменосец преклонил знамя старой гвардии и барабаны дали бой.
- Солдаты, - обратился он к гвардейцам, - вы мои старые товарищи по оружию с которыми я всегда шел по дороге чести. Нам теперь нужно с вами расстаться. Я мог бы дальше остаться среди вас, но нужно было бы продолжать жестокую борьбу, прибавить, может быть, к войне против иноземцев еще войну междоусобную, и я не мог решиться разрывать дальше грудь Франции. Пользуйтесь покоем, который вы так справедливо заслужили, и будьте счастливы. Обо мне не жалейте. У меня есть миссия, и чтобы ее выполнить, я соглашаюсь жить: она состоит в том, чтобы рассказать потомству о великих делах, которые мы с вами вместе совершили. Я хотел бы всех вас сжать в своих объятиях, но дайте мне поцеловать это знамя, которое вас всех собой представляет.... Наполеон дальше не мог говорить. Его голос пресекся. Он обнял и поцеловал знаменосца и знамя, быстро вышел и, простившись с гвардией, сел в карету. Кареты умчались среди криков: 'Да здравствует император!'. И тут Огюст расплакался.
Глава 10.
На войну мы с Михаилом не попали из-за медлительности Ламздорфа. Впрочем, его медлительность объяснялась наказом Александра, который не желал нашего появления в армии во время боевых действий. Поэтому мы ехали кружным путем, по дороге навестив кучу родственников, в том числе и мою старшую сестру, Марию Павловну, супругу герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского. Конец войны мы встретили в Швейцарии, откуда Александр приказал нам ехать в Париж. В столице поверженной Франции я встретил своего друга детства Владимира Адлерберга, уже боевого гвардейского офицера. Точнее друга настоящего Николая, но память реципиента и здесь не подвела. Тем более что за прошедший год мы обменялись двумя, тремя письмами, так что я оказался в курсе основных событий в его жизни. Владимир был типичным молодым ветераном: в свои двадцать четыре года он успел поучаствовать в дюжине сражений, в том числе и при Бородине. и под Лейпцигом, дослужившись по подпоручика.