В течение года в Екатеринбург стали съезжаться и другие ученные. Среди них Дмитрий Иванович Соколов - минералог и Николай Дмитриевич Брашман - математик и давний знакомый Лобачевского. Приехал и Павел Львович Шиллинг- изобретатель электромагнитного телеграфа и другие. В дальнейшем к ним должен присоеденился Борис Семенович Якоби, пользовавшийся большим авторитетом у императора. Поначалу все обосновались в самом Екатеринбурге, так как Академгородок был еще не достроен. Вдобавок, многие ожидали приезда оборудования из столь далеких Москвы и Петербурга, хотя некоторые приборы заказали на месте. Приезд столь маститых ученных в провинциальный университет оказался подобен разрыву бомбы. Университет забурлил, в недрах его ежедневно происходили споры, дискуссии и просто будничные ссоры. С другой стороны университет получил мощный импульс, ибо студенты могли прослушать курс у лучших ученных империи.
Николай Иванович метался между всеми пытаясь навести хоть какой-нибудь порядок и пристроить приехавших ученых в университет на соответствующие кафедры. Раз в неделю он совершал тридцатикилометровую поездку в Академгородок, где уже достраивались дома для будущих профессоров, докторов и доцентов.
Перед отъездом в Екатеринбург, Лобачевский встречался с императором, который приехал в Казань после посещения Нижегородской ярмарки. Именно тогда Николай Павлович и попросил его возглавить Академгородок. Со своей стороны император обещал выделить значительные средства на строительство и обустройство. Ибо, как заявил ему государь, Академгородок должен был стать центром научной мысли империи, который поможет процветанию Сибири, да и страны в целом. Вот Николай Иванович и принял вызов, согласившись возглавить сей, поистине революционный, проект.
Сему предприятию давалась известная автономия в том, что и как исследовать, но дабы наука оставалась прикладной, Академгородок должен был помогать осуществлению проектов нужных империи, в том числе и в военных изысканиях. Вдобавок маститые профессора должны были воспитать себе достойную смену, для чего им предоставлялось право первыми набирать лаборантов из любых университетов империи, да и из европейских университетов тоже.
- Скорее бы уже закончилась эта проклятая стройка, - вздохнув, подумал Николай Иванович, когда его возок уже приближался к Екатеринбургу.
Глава 43.
'Алла' - раскатисто разнесся крик сотни глоток, переплетаясь со стуком копыт. Из-за деревьев галопом выскочила лавина всадников в разноцветных халатах и окружив отставший обоз, обрушилась на горстку сопровождавших. Разноцветные халаты пятнами мелькали смертельной каруселью, пытаясь разъединить сбившихся вместе обозных. Схватка длилась недолго. Через пять минут половина обозных была зарублена, а остальные сбиты с ног конями и повязаны. Чеченцы ценили пленных, так как иногда их обменивали на своих или попросту продавали, переправив через границу тайными тропами, коих в горах имелось предостаточно.
Очнулся Афанасий ближе к вечеру, когда подул прохладный ветерок. Кто-то плеснул на него воды и когда Афанасий открыл глаза, что-то удивленно сказал на чеченском. Видимо не верил, что пленный так быстро очухается. Через несколько минут, когда шум в голове поубавился и глаза немного привыкли к темноте, Афанасий оглянулся вокруг. Оказалось, что его посадили на землю, прислонив к дереву. Руки и ноги у него были связанны, а голова сильно гудела после удара саблей плашмя. 'Видимо не ранило' - подумал он, - 'иначе бы на месте кончили'. Тот, кто плеснул на него воды, поднес ему флягу к губам и Афанасий, на секунду забыв обо всем, жадно, с наслаждением, сделал несколько глотков, после чего чеченец со смехом убрал флягу.
- Как тебя зовут, русский? - произнес он с сильным акцентом.
- Афанасий, - хрипло выговорил пленный, еле разлепив запекшиеся губы.
- Жить хочешь, веди себя тихо Афонасый, - сказал чеченец и пошел к костру, возле которого сидели с десяток головорезов в халатах и мохнатых шапках.