Итак, информация, полученная Николаем Павловичем 12 декабря, была исключительно важной. Благодаря ей он мог более трезво взвесить свои шансы и оценить грозящую опасность.
Составление манифеста было поручено первоначально H. М. Карамзину, но собственноручные наброски к манифесту у Николая уже имелись. Александра Федоровна отметила в своем «Кратком дневнике», что 9 декабря Николай Павлович только «показал свой манифест Карамзину»{282}. Вечером 12 декабря к его написанию был привлечен М. М. Сперанский, известный своим быстрым пером и умением четко выражать мысли. Когда при Павле I писцам не хватало времени на «перебеливание» ответственных документов, он собственноручно писал их ночью. Теперь этот опыт вновь пригодился. Впереди также была ночь, так как в типографию текст нужно было сдать не позднее 13 декабря. Впрочем, по свидетельству Александры Федоровны, Сперанский был у Николая Павловича «для внесения исправления в манифест» уже 10 декабря. Как бы там ни было, теперь, когда проект манифеста, составленный H. М. Карамзиным, был признан неудачным, именно М. М. Сперанский становился основным автором манифеста. На следующий день, 13 декабря, Николай Павлович (еще великий князь) одобрил проект манифеста, датировав его предшествующим днем 12 декабря, то есть днем, когда все было решено. Тем же числом было помечено и письмо, отправленное в Варшаву с извещением о вступлении Николая Павловича на престол{283}. Одновременно Николай Павлович написал проект указа о назначении в случае своей смерти до совершеннолетия Александра Николаевича правителем государства Михаила Павловича. Указ был издан в виде манифеста позднее, 22 августа 1826 года. О Марии Федоровне речь не заходила, поскольку Николай Павлович основывался на букве закона о престолонаследии.
Воскресным вечером 13 декабря Николай Павлович вызвал командующего гвардейским корпусом А. Л. Воинова и велел собрать утром 14 декабря для принесения присяги всех генералов и командиров отдельных частей. Начальник штаба корпуса А. И. Нейдгардт тотчас разослал «циркулярно по секрету» следующую повестку: «Начальник штаба Гвардейского корпуса генерал-майор Нейдгардт 2-й имеет честь уведомить, что командующий гвардейским корпусом приказать изволил завтрашнего дня, т. е. 14 числа сего декабря, в 7 часов утра всем гг. генералам, полковым командирам, равно командирам лейб-гвардии Саперного батальона, Гвардейского экипажа и Артиллерийских бригад, явиться в Зимний дворец к Его Императорскому Высочеству Государю Великому князю Николаю Павловичу. Одетым быть в полной парадной форме, а гг. генералам — в лентах»{284}. В тот вечер шли последние приготовления всех участников противоборства: готовился Николай Павлович; готовились сторонники Константина, точнее — «партия» Марии Федоровны, в том числе оставшиеся тогда в тени деятели Российско-Американской компании, включая ее наиболее видного покровителя адмирала H. С. Мордвинова; готовились «мятежники-реформаторы», будущие «декабристы». Их выступление было во многом на руку Марии Федоровне, но шансы, похоже, были невелики. Автор статьи о междуцарствии М. М. Сафонов пишет: «Извещенный Ростовцевым Николай поспешил склонить на свою сторону генералитет и старших офицеров обещаниями генерал-адъютантства, флигель-адъютантства, различных повышений по службе. Николай обязал гвардейских полковых командиров под личную ответственность (!) привести полки к присяге. Солдатам была роздана большая сумма денег»{285}.
Последний тезис, основанный на поздних мемуарах некоторых декабристов, вызывает сомнение, тем более что артельные деньги, принадлежащие самим солдатам, не в счет. После того как Николай Павлович 12 декабря принял решение, у него оставалось слишком мало времени для открытой «предвыборной» агитации (до этого он был вынужден скрывать свои планы), да еще в стиле «демократа», обращающегося к солдатам. Манифест о вступлении Николая Павловича на престол стал известен не ранее 13 декабря, типография могла справиться с тиражом его только к утру 14 декабря. Сама раздача денег выглядела бы как подкуп, свидетельствующий о шаткости позиций. Такой поступок был бы психологически невозможен для Николая Павловича. Наконец, каким солдатам, каких частей и какие деньги можно было безошибочно раздавать? Скорее всего, свидетельства современников отразили факт, имевший место через несколько дней после восстания 14 декабря. В «Описи изустным указам с декабря 1825 года и за 1826 год» под № 1 от 19 декабря значится указ военным министрам (то есть военному и морскому): «О выдаче денежного награждения полков лейб-гвардии нижним чинам, в приложенном списке означенным, — 4175 рублей». Это были значительные деньги. При аналогичном пожаловании 5 ноября 1826 года общая сумма составила 1754 рубля, то есть по одному рублю на человека. Во второй же половине декабря 1825 года были выданы денежные пособия офицерам от 1000 до 2000 рублей ассигнациями и различные подарки{286}. Николай Павлович отлично понимал значение материальных стимулов.
Подводя итог периоду междуцарствия, М. М. Сафонов отмечает: «Свою дуэль с Николаем Мордвиновым и теми, кто делал ставку на Марию Федоровну, Николай Романов выиграл вечером 13 декабря»{287}. Возможно, так оно и было. Но оставались еще «друзья по Четырнадцатому», те, кому предстояло 14 декабря выступить на Сенатской площади. Во всяком случае, вечером Николай Павлович нашел время посетить свое любимое детище — Главное инженерное училище, а уходя, произнес: «До свидания, господа, даст Бог, еще увидимся»{288}. По свидетельству мемуариста, в его голосе послышалась неуверенность в будущем. Между тем в тот же день 13 декабря специальной повесткой члены Государственного совета были вызваны к восьми часам вечера на секретное общее собрание. За час до назначенного времени Николай Павлович сообщил исполняющему обязанности государственного секретаря А. Н. Оленину, что ожидает великого князя Михаила Павловича, с которым и прибудет на заседание. Было оговорено, что Николай Павлович займет место по правую сторону от председателя, а по прочтении бумаг пересядет на место председателя Государственного совета. Великому князю Михаилу Павловичу еще в начале заседания отводилось место рядом с братом, на нем он и должен был оставаться.
К назначенному часу члены Государственного совета стали собираться в Зимнем дворце. Именно здесь с 1821 по 1828 год в комнатах обер-гофмаршала Г. М. Толстого (позднее великих князей Николая и Михаила Павловичей) на втором этаже западной, Адмиралтейской, стороны дворца в конце длинного коридора близ Малой церкви (помещения окнами во двор) и размещался Государственный совет{289}. Великий князь Михаил Павлович задерживался. Он находился в 270 верстах в местечке Ненналь на почтовом тракте в Варшаву, где явно дожидался, когда закончится «дуэль» корреспонденций между старшими братьями. К нему был послан фельдъегерь, добравшийся до места назначения только около двух часов дня (13 декабря). Михаил Павлович сразу выехал в Петербург.