Современная наука казалась Николаю совершенно излишней роскошью и въ особенности начиная съ 1848 г., Николай наложилъ на прессу и университеты желѣзные оковы. Закрытъ былъ доступъ въ Россію заграничной прессы. Министръ народнаго просвѣщенія Тишковъ, былъ человѣкъ совершенно въ духѣ Николая; немногимъ лучше были князь Ливенъ и послѣдовавшій за нимъ Уваровъ. Уваровъ въ 1833 устроилъ въ Кіевѣ университетъ, но постарался препятствовать свободѣ преподаванія и окончательно убилъ всякую охоту къ занятіямъ какъ у профессоровъ, такъ и студентовъ. Студенты университетовъ — какъ описываютъ современники — въ особенности провинціальныхъ, пьянствовали, играли и занимались удалыми приключеніями, драками съ полиціей, съ кузнецами и другимъ рабочимъ народомъ. Даже въ Петербургѣ не рѣдко мертвецки пьяные студенты валялись по улицамъ. Николай довелъ учащуюся молодежь до послѣдней степени униженія, закрылъ польскіе университеты, уничтожилъ въ Россіи окончательно слѣды умственнаго движенія.
Въ Казани профессоръ государственнаго права читалъ свои лекціи по своду законовъ, изъ свода онъ выбралъ тѣ статьи, которыя ему были нужны и читалъ ихъ безъ всякаго измѣненія въ текстѣ, какъ законоучитель выбираетъ буквально слова катехизиса. Вставить свое слово ему запрещалось, онъ могъ внести ересь въ чистоту идей русскаго государственнаго права. Съ этой цѣлью профессоромъ государственнаго права сдѣланъ былъ полякъ, удаленный въ Казань по политической неблагонадежности. Распоряженіе оправдывалось его неблагонадежностью. Послѣ 1848 даже Уваровъ, безпрекословно подчинявшійся всѣмъ капризамъ Николая, показался ему черезчуръ либеральнымъ и долженъ былъ выидти въ отставку. Уваровъ былъ въ особенности уязвленъ сатирой, написанной на него въ 1835 году Пушкинымъ, посвященной имъ наслѣднику Уварова князю Юсупову: «На выздоровленіе Лукилиса». По этому поводу Пушкина позвали къ Бенкендорфу. «Вы написали на Уварова сатиру!» сказалъ ему грозный начальникъ третьяго отдѣленія. «Нѣтъ, это я написалъ на Васъ» отвѣтилъ ему Пушкинъ. Бенкендорфъ былъ повергнутъ въ совершенное изумленіе. «Помилуйте, тамъ сказано, что не буду больше красть казенныя дрова. Развѣ я краду казенныя дрова?» «А Уваровъ крадетъ развѣ казенныя дрова, что онъ принялъ это на себя?» Бенкендорфу пришлось замолчать, но съ тѣхъ поръ ненависть Уварова не знала никакихъ границъ и надо полагать, что онъ былъ или составителемъ анонимныхъ писемъ, послужившихъ поводомъ къ дуели Пушкина съ барономъ Д'Антеса, или по меньшей мѣрѣ имѣлъ весьма близкое отношеніе къ ихъ составителямъ. Къ этой придворной камарильи относятся извѣстныя слова Лермонтова:
Еще хуже обстояло дѣло съ русскимъ просвѣщеніемъ во времена Тиронскаго-Тихматова и Норова. Во времена Норова сдѣлались популярными слова князя Меньшикова: «Прежде просвѣщеніе тащилось у насъ какъ лѣнивая лошадь, но все же шло на четырехъ ногахъ, теперь идетъ оно на трехъ да еще съ норовистой лошадью».
Во времена Николая жили или начали свою литературную дѣятельность славнѣйшіе русскіе поэты и писатели: Пушкинъ, Лермонтовъ, Грибоѣдовъ, Достоевскій, Некрасовъ, Гончаровъ, Бѣлинскій, Тургеневъ, Герценъ, Огаревъ, Коромаровъ, Гоголь, Кольцовъ и многіе другіе второстепенные. Имъ приходилось дѣйствовать при ужасныхъ цензурныхъ условіяхъ. Цензура не пропускала не только идеи, на даже намеки на нихъ. Такіе писатели какъ Бѣлинскій, Некрасовъ должны были писать и разбирать повѣсти или стихи. «Какое ужасное положеніе» — говоритъ Некрасовъ — «всякій человѣкъ, который имѣетъ сказать что-нибудь общесту, долженъ непремѣнно выработать изъ себя художника.» Стономъ стонала Русь подъ желѣзной рукой Николая. Все же тридцатилѣтнее царствованіе почти все прошло въ непрерывныхъ войнахъ и усмиреніяхъ россійскихъ бунтовъ и подавленіи европейскихъ революцій. Въ своей собственной семьѣ Николай былъ такимъ же деспотомъ, какимъ онъ былъ и на тронѣ. Николай считалъ бракъ своей старшей дочери Маріи съ однимъ изъ Богарне мезальянсомъ и терпѣть не могъ ея мужа. Послѣ смерти мужа Марія вышла замужъ за Графа Стречанова. Другая дочь Ольга безумно любила Князя Александра Ивановича Барятинскаго, блестящаго гусарскаго офицера. Николай сослалъ его на Кавказъ и Барятинскій несмотря на свою храбрость долго оставался у него въ немилости, дочь свою же выдалъ за несимпатичнаго ей Вюртембергскаго наслѣдника.