На следующую ночь, также часа в четыре, те же самые лица, за исключением Малышкина, пришли в клуб. Вид у них, как и в прошлый раз, был «воинственный». Любопытство мое было сильно затронуто, и я решил, насколько возможно, узнать, о чем они совещаются. Было уже светло, и я подошел к партийной комнате, чтобы погасить электричество… Я услышал сказанную кем-то отрывочную фразу: «…всех их было тринадцать человек…» Увидев меня, они сказали: ’Уходи», а потом один из них (кто именно, не помню) сказал: «Ну ладно, старик, прибирайся, мы в сад пойдем». Я сделал вид, что занимаюсь уборкой помещения, и унес в ванную комнату драпировки, а затем вслед за ними потихоньку пробрался в курятник. Из курятника я вышел к огороду… В огороде я подполз к земляничной грядке и стал подслушивать разговор… Прежде всего я услышал следующую, сказанную Александром Костоусовым, фразу: «Второй день приходится возиться, вчера хоронили, а сегодня перехоранивали»… Из всего слышанного я понял, что Леватных, Партин и Костоусов принимали участие в погребении тел убитого Государя и членов его семьи… Леватных, между прочим, сказал: «Когда мы пришли, то они еще были теплые, я сам щупал царицу — и она была теплая… Все были в штанах»… Про Наследника говорили, что он умер в Тобольске… Кто-то из собеседников начал перечислять убитых, до моего слуха дошли следующие имена: «Никола, Сашка, Татьяна, Наследник, Вырубова»…
Все названные мною лица выбыли из города перед занятием его чехословаками и казачьими войсками. Я тоже уехал с красной армией, но близ дер. Палкиной… меня арестовали…»
В показаниях поражает, как складывался тогда жизненный путь рабочего, что, впрочем, типично для 1918 года, когда рабочие действительно назначались на руководящие посты, на которые по своим способностям они не годились. Изложенные же факты вызывают недоумение, так как упомянутые фамилии, за исключением Ермакова, который, согласно другому показанию, был казнен в Одессе, больше нигде не встречаются. Медведев также умрет прежде, чем его сможет заслушать следователь Соколов.
Сравним эти показания с отчетом членов Екатеринбургского Совета, который лег в основу рассказа одного из членов Исполнительного комитета — Быкова.
Данная версия полностью игнорирует заявления по этому поводу Чичерина, Зиновьева и Литвинова. В ней утверждается, что все Романовы были казнены, и она в основном совпадает с версией Соколова, за исключением нескольких показательных моментов.
Отчет датирован 1921 годом и, следовательно, изложен тогда же, когда проводилось расследование, во всяком случае, до его опубликования.
«На заседаниях Областного Совета вопрос о расстреле Романовых ставился еще в конце июня. Входившие в состав Совета эсеры — Хотимский, Сакович и другие были по обыкновению бесконечно «левыми» и настаивали на скорейшем расстреле Романовых… Вопрос о расстреле Николая Романова и всех бывших с ним принципиально был решен в первых числах июля. Организовать расстрел и назначить день поручено было президиуму Совета. Приговор был приведен в ночь с 16 на 17 июля.
В заседании Президиума ВЦИК, состоявшемся 18 июля, председатель Я. М. Свердлов сообщил о расстреле бывшего царя. Президиум ВЦИК, обсудив все обстоятельства, заставившие Уральский Областной Совет принять решение о расстреле Романовых, постановление Уралсовета признал правильным…
Организация расстрела и уничтожение трупов расстрелянных поручены были одному надежному революционеру, уже побывавшему в боях на дутовском фронте, — рабочему В.-Исетского завода Петру Захаровичу Ермакову.
Саму казнь бывшего царя нужно было обставить такими условиями, при которых было бы невозможно активное выступление приверженцев царского режима. Поэтому избран был такой путь.
Семье Романовых было объявлено, что из верхнего этажа, в комнатах которого они помещались, им необходимо спуститься в нижний. Вся семья Романовых — бывший царь Николай Александрович, жена его Александра Федоровна, сын Алексей, дочери, — домашний доктор семьи Боткин, «дядька» наследника и бывшая принцесса-фрейлина, оставшиеся при семье, около 10 часов вечера сошли вниз. Все были в обычном домашнем платье, т. к. спать всегда ложились позже.
Здесь, в одной из комнат полуподвального этажа, им предложили встать у стены. Комендант дома, бывший в то же время и уполномоченным Уралсовета, прочитал смертный приговор и добавил, что надежды Романовых на освобождение напрасны — все они должны умереть.