Как только на Николая II возложили корону и он сам с благоговением возложил корону на императрицу, во всех ста и одной церквах Москвы зазвонили в колокола.
Так начались торжества, закончившиеся катастрофой.
После праздничного шествия народ, собравшийся со всех концов России, направился на Ходынское поле и столпился в ожидании раздачи гостинцев. Те, кто пришел накануне, постарались занять лучшие места. Внезапно толпа ринулась вперед, словно спасаясь от пожара. Последние ряды наседали на первые; в неописуемой давке были затоптаны и задавлены тысячи жертв. Когда некоторое время спустя народ пришел в себя, ничего уже нельзя было поделать.
С земли подобрали 1282 трупа и от 9 до 20 тысяч раненых. Правительство взяло на себя оплату похорон жертв катастрофы и каждой пострадавшей семье распорядилось выдать по тысяче рублей, к великому удивлению китайского посла Ли Хунчжана, приглашенного на празднества. По его словам, в Китае император никогда не оплатил бы последствия подобной катастрофы.
Царь отблагодарил народ за горячий порыв, проявленный во время празднований по случаю коронации, что было «трогательным утешением после дней испытаний».
В случившемся видели зловещее предзнаменование.
Несколько дней спустя, когда Николай II прибыл в Нижний Новгород на открытие первой крупной промышленной ярмарки, над городом разразилась страшная гроза с градом, каких никто ранее не видел. На страну обрушивались несчастья.
При этом английский дипломат Бернард Пэйрс отмечал, что русские заводы могли дать сто очков вперед английским фабрикам или немецким заводам. Они производили сложное оружие, а также порох из туркестанского хлопка. Результаты этого были налицо во время военной кампании в Болгарии в 1878 году. В Нижнем Новгороде Россия впервые выставила все свои достижения.
Другой наблюдатель — Владимир Ильич Ульянов, или Ленин, поставил такой же диагноз; в 1896 году он начал работать над одним из своих основных сочинений «Развитие капитализма в России».
После смерти Александра III, как обычно перед каждым новым царствованием, посыпался град запросов и петиций. Особенно из земств. Эти органы местного управления, созданные Александром II, представляли собой зародыш представительной системы, хотя в основном во главе земств стояли дворяне или высшее чиновничество. В земствах работали врачи, агрономы, ветеринары, учителя и т. д. — все те, кого в русской провинции считали образованными людьми. Являясь деятелями местной администрации и составляя ее ядро, они видели, насколько урезали их права с приходом к власти Александра III и даже несколько раньше, как об этом пишет Хижняков, возглавлявший одно из земств:
«И в течение полувека тянется нескончаемый мартиролог разных земских ходатайств, представлений и жалоб, на которые были получены отрицательные ответы, но большей частью они были оставляемы без всякого ответа. Обращений к правительству, испытавших такую печальную судьбу, наше земство насчитывает сотни. Было немало случаев, когда отрицательный ответ мотивировался тем, что указанная в ходатайстве нужда еще не назрела, так как другие земства об этом не ходатайствуют. А в то же время всякие попытки к общению между собой губернских земств постоянно преследовались».
Русские люди с нетерпением ожидали ответа царя на свои петиции, в которых они просили расширить их полномочия и возможности. Мнение нового царя на этот счет им было неизвестно.
Ответ звучал яснее ясного:
«…Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекающихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».