Когда в 1894 году Николай II становится царем, к австрийскому императорскому дому относятся как к врагу, с презрением и злопамятством. Австрии не могут простить ее «страшную неблагодарность» во время Крымской войны: Франц Иосиф не только не протянул руку помощи Николаю I, который выручил его в 1848 году, но сохранил нейтралитет, скорее благожелательный в отношении врагов России — англичан, французов и турок. Во время балканских конфликтов между 1878 и 1887 годами Габсбурги всегда оказывались во враждебном царю лагере.
Другим неблагонадежным и презираемым соседом был принц Кобургский в Болгарии: обязанный России независимостью своей страны, он проявлял обидчивость, надменность и даже враждебность в отношении Романовых, подозревая их в желании опекать его. Как ни парадоксально, но Россия в 1895 году не имела дипломатических отношений с Болгарией, которая была обязана ей своим существованием.
Ни Габсбурги, ни Кобурги не принимали участия в семейных торжествах в Дармштадте или Копенгагене.
Англичане же всегда приезжали туда, как и русские, несмотря на то что цари и их семьи считали Англию своим главным противником. Россия была для Альбиона «огромным ледником, спускающимся в сторону Индии».
«Однажды Индия станет нашей», — писал Николай отцу во время своего путешествия на Дальний Восток. И Александр III сделал на письме следующую приписку: «Думать об этом всегда, но никогда не говорить вслух». Да и помимо этого у русских возникали конфликты с англичанами повсюду в Азии: из-за контроля над проливами, из-за Персии, Афганистана, Тибета.
Между этими двумя странами — «медведем» и «китом» (один царил на земле, другой — на морях) — существовало своеобразное соперничество. Когда принцы, князья и офицеры этих двух стран встречались на яхте Вильгельма II или в Ганновере, они не пропускали случая, чтобы не бросить друг другу вызов. Однажды даже устроили состязание в красноречии: представитель Ее Величества английской королевы Виктории военный атташе Мор-Молине защитил ее честь, сумев ответить на два десятка тостов гвардейских гусаров. Немцы быстро сдались — они поднимали тосты только за участников банкета, тогда как русские продолжали пить за каждого князя, за каждый полк и т. д. Мор-Молине был единственным, кто выдержал до конца состязание с русскими.
Короче говоря, к англичанам относились с уважением.
Русские уважали также и немцев, однако по отношению к Берлину существовало традиционное недоверие, и дело было не только в покровительственном тоне Вильгельма в его отношениях с Николаем II. Мать Николая, урожденная датчанка, ненавидела пруссаков за то, что они захватили в 1864 году — тогда, когда она вышла замуж, — Шлезвиг-Гольштейн. Александр III был зол на немцев за то, что они за его спиной созвали Берлинский конгресс для урегулирования болгарского вопроса. Со времени заключения Союза трех императоров царь как бы попал в ловушку: он оказался связанным в своих отношениях с Австро-Венгрией. Бисмарк пошел на подписание договора о взаимных гарантиях только с Россией, и это означало, что Германия не будет более поддерживать антирусские настроения, однако после ухода Бисмарка в 1890 году договор не возобновили, и поэтому между Берлином и Санкт-Петербургом больше не было доверия.
Относительная изоляция России в 1894 году позволила Александру III в тосте, обращенном к Николаю Черногорскому[4], сказать: «Вы — мой единственный настоящий Друг».
И это было почти так.
Ведь союз с Францией выпадал из рамок династических соглашений, и, когда в 1891 году Александр III завязал отношения с Французской республикой, это не могло не вызвать шумного негодования. Однако с точки зрения русских интересов этот союз был необходим. Франция оказывала России финансовую помощь, по поводу которой, правда, было немало пересудов. Кроме того, существовала необходимость противопоставить этот альянс парализующему влиянию системы союзов, заключенных в Берлине и Вене, а также создать противовес Англии на морях. И наконец, существовала еще одна, последняя, но не менее важная причина, которую никогда не приводили французы: Россия опасалась, как бы усиление Германской империи не привело к исчезновению Франции как страны, следовательно, ее надо было защитить. И прежде всего ее следовало уберечь от стремления к реваншу — подлинному самоубийству. В этом заключалась одна из тайн франкорусского союза с точки зрения русских интересов и представлений о нем Николая II. Однако все эти цели, преследуемые союзом, раскрывались постепенно.
4
Черногория была союзником России вплоть до войны 1914 года; в 1918 году вошла в состав Югославии.