В результате этого нежелательной спутницей промышленного развития и явилась революция.
«Великая идея царствования», зародившаяся во время студенческих демонстраций, заключалась в том, чтобы отделить политические требования от остальных требований и по возможности удовлетворять те, что не носили политического характера. То, что удалось лишь наполовину в университетах, было затем применено в других областях социальной жизни, в частности при урегулировании трудовых конфликтов. Начальник одного из отделов Департамента полиции Сергей Зубатов при поддержке великого князя Сергея Александровича обратился с просьбой к профессорам Московского университета, принимавшим участие в переговорах 1901 года, подготовить университетский устав, с тем чтобы предложить рабочим тексты такого же образца. Краснобай, умеющий убеждать людей, Зубатов добился благосклонности московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича благодаря следующему заявлению:
«…Везде и все партии проделывали тонкую эксплуатацию рабочих, в результате чего и летели правительства. Чтобы не повторилось того же и у нас, за массой нам надо ухаживать. Она нам крепко верит, но веру эту и стараются в ней поколебать как оппозиционные, так и революционные пропаганды. Необходимо питать эту веру фактами попечительства — и тогда… всяческая оппозиция бессильна (конечно, не следует забывать, что против особо усердствующих у нас остаются репрессии, от времени усовершенствующиеся)…
Значит, мораль такая: 1) идеологи — всегдашние политические эксплуататоры масс на почве их нужды и бедности, и их надо изловлять и, 2) борясь с ними, помнить всячески: «бей в корень», обезоруживая массы путем своевременного и неустанного правительственного улучшения их положения, на почве их мелких нужд и требований (большего масса никогда сама по себе и за раз не просит). Но обязательно это должно делаться самим правительством, и притом неустанно, без задержки… При нынешнем положении девизом внутренней политики должно быть «поддержание равновесия среди классов», злобно друг на друга посматривающих. Внеклассовому самодержавию остается «divide et impera»[9]. Только бы они не спелись (а это уже все для революции), чему и могут способствовать происки идеологов идеи и наша односторонность и для чего этих идеологов надо держать в ежовых, а нам принимать реформацию в отношении масс. Для равновесия (в качестве противоядия) с чувствующей себя гордо и поступающей нахально буржуазией нам надо прикармливать рабочих, убивая тем самым двух зайцев: укрощая буржуазию и идеологов и располагая к себе рабочих и крестьян».
Вскоре под покровительством министра внутренних дел Плеве и Зубатова были созданы общества «взаимного вспомоществования рабочих», например, механического производства — своего рода профессиональные союзы под ведомством полиции, а также проведены политические демонстрации в поддержку царя, встречи с министром Плеве и т. д. Последним актом сценария явилось появление двух новых законов, касающихся положения рабочих: один из них предусматривал выборы «рабочих старшин», избираемых из числа рабочих для того, чтобы представлять их интересы перед хозяином; другой предусматривал оказание медицинской помощи лицам, получившим инвалидность на работе, выплату половины заработной платы в течение отпуска по болезни и пособия на похороны рабочих. Все эти меры были направлены на нейтрализацию деятельности создающихся революционных партий.
Опыт Зубатова распространили из Москвы на Одессу и некоторые другие города, но его инициатор впал в немилость за какие-то неуважительные высказывания по адресу своего «хозяина» Плеве.
Тем временем профессора, подвергавшиеся резкой критике со стороны революционной интеллигенции, покинули авансцену политической жизни. Их заменили попы.
Но это не всегда приводило к желаемому результату.
Опыт Зубатова имел двойной обратный результат: с одной стороны, он восстанавливал против себя промышленников, а с другой — прививал рабочему классу зачатки организованности, которыми в дальнейшем воспользуются революционные группировки. В результате крупных забастовок 1903 года, частично организованных государственными профсоюзами, в некоторых городах России дело обернулось настолько плохо, что зубатовский опыт был полностью заброшен.
Однако было положено начало рабочему движению.