«Милая, дорогая мама. Наконец нахожу время написать тебе о нашем путешествии, которое было наполнено самыми разнообразными впечатлениями, и радостными, и грустными.
Начну по порядку…
В тот же вечер, 27 августа, мы поехали в Киев… 1 [сентября] вечером в театре произошло пакостное покушение на Столыпина. Ольга и Татьяна были со мною тогда, и мы только что вышли из ложи во время второго антракта, так как в театре было очень жарко. В это время мы услышали два звука, похожие на стук падающего предмета; я подумал, что сверху кому-нибудь свалился бинокль на голову, и вбежал в ложу.
Вправо от ложи я увидел кучу офицеров и людей, которые тащили кого-то, несколько дам кричало, а прямо против меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко мне и благословил воздух левой рукой.
Тут только я заметил, что он побледнел и что у него на кителе и на правой руке кровь. Он тихо сел в кресло и начал расстегивать китель. Фредерикс и проф. Рейн помогали ему.
Ольга и Татьяна вошли за мною в ложу и увидели все, что произошло. Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре рядом с нашей комнатой происходил шум, там хотели покончить с убийцей; по-моему — к сожалению, полиция отбила его от публики и увела его в отдельное помещение для первого допроса. Все-таки он сильно помят и с двумя выбитыми зубами. Потом театр опять наполнился, был гимн, и я уехал с дочками в 11 часов. Ты можешь себе представить, с какими чувствами.
Аликс ничего не знала, и я ей рассказал о случившемся. Она приняла известие довольно спокойно. На Татьяну оно произвело сильное впечатление, она много плакала, и обе они плохо спали.
Бедный Столыпин сильно страдал в эту ночь, и ему часто впрыскивали морфий. На следующий день, 2 сентября, был великолепный парад войскам на месте окончания маневров — в 50 верстах от Киева…
Вернулся в Киев 3 сентября вечером, заехал в лечебницу, где лежал Столыпин, видел его жену, которая меня к нему не пустила. 4 сентября поехал в 1-ю Киевскую гимназию — она праздновала свой 100-летний юбилей».
Николай II проводил все больше времени вне столицы. Если бы это было возможно, он предпочел бы жить в Ливадии, в Крыму, в новом дворце, который построили по его указанию. Там он чувствовал себя свободно: играл в теннис, купался, словом, по-настоящему отдыхал. На севере его любимым местом жительства стало Царское Село. Ему нравилась близость к природе. Тут он полностью доверял министру императорского двора и его гвардии. В. Б. Фредерикс занимал этот пост вплоть до 1917 года. Говорили, что он был элегантен до безупречности и вызывал восхищение, когда в торжественный день своего полка гарцевал на черном арабском скакуне в кирасе и золотой каске, увенчанной орлом.
Под его командованием находился «собственный Его Императорского Величества конвой», куда входили и кавказские кавалеристы — самое красивое из воинских подразделений, служивших в охране императора. Он командовал также батальоном отборных солдат, который был создан после покушения на царя в 1881 году. Дворцовая полиция также находилась под командой графа Фредерикса; полицейские при дворе вели наблюдение за окрестностями императорской резиденции в Царском Селе и в других местах.
В течение последних лет царь жил все больше в уединении, редко выезжал на спектакли и оставался в Царском Селе или Ливадии со своей семьей: женой, которую он буквально боготворил, четырьмя дочерьми и сыном Алексеем.
Ольга — старшая дочь, умная, живая — отличалась простотой и непосредственностью и воплощала в себе тип русской девушки, мягкосердечной, любящей, прямодушной и бескомпромиссной. Она категорически отказалась выйти замуж за наследника румынского престола Кароля: русская по натуре, она не хотела уезжать из России. Вторая — Татьяна — отличалась гордой осанкой и затмевала сестер элегантностью, стройностью и красотой. Внешне жизнерадостная, она была скрытной и набожной, как и старшая сестра. Третья дочь Мария — любимица Николая II — была ласковой, кокетливой, и все помыслы ее были направлены на любовь, брак и детей. Она, как и отец, была терпелива и мягка.
Младшая Анастасия, большая шутница, походила скорее на мальчишку. Рассказывают, что в день мобилизации она забрасывала солдат бумажными шариками. Она была полной противоположностью отца, который тайно восхищался этой маленькой сорвиголовой. Алексей, обаятельный умный мальчик, любил подшутить над другими.
Но шутил ли он, когда в свои шесть лет сказал председателю Совета министров: «Когда наследник входит, надо вставать»? Несмотря на болезнь, с ним в детстве ничего серьезного не случалось. Четыре сестры, очень привязанные друг к другу — они даже записки свои подписывали заглавными буквами своих имен: ОТМА, — занимались Алексеем и следили за его здоровьем. Они знали, что его надо оберегать от ранений или ушибов. Однако мальчик был, как и Анастасия, порядочным сорвиголовой, и семья поэтому находилась в постоянной тревоге за него. Первый серьезный случай произошел в Спале, куда царь отправился на охоту. Алексею, которому не позволяли ездить верхом, разрешили покататься на лодке на одном из озер в Беловежской пуще. Он упал, поранился, и кровотечение долго не могли остановить…