Комиссия выступила с критикой Сухомлинова: Дума нашла козла отпущения, обвинив генерала в плохом снабжении армии, что несомненно было преувеличением, — вряд ли один военный министр справился бы с такой проблемой. Дума, сессия которой должна была открыться 19 июля 1915 года, организовала широкую кампанию, направленную против Сухомлинова. Несмотря на противодействие Александры, Николай II уступил давлению некоторых генералов и депутатов Думы и снял Сухомлинова с поста 11 июня 1915 года. «Я был вынужден принести вас в жертву», — написал он в письме Сухомлинову…
В это время стало известно, что в результате наступления, проведенного генералом Августом Макензеном, немцы вступили в Варшаву. Продолжая наступление, они вскоре заняли Брест-Литовск, а затем и Ковно. И тогда в неописуемом беспорядке началась эвакуация населения в тыл.
Министр земледелия А. В. Кривошеин высказал мнение, что такое крупное переселение, организованное Ставкой, приведет страну к пропасти, к революции и к собственной гибели.
Новость об отставке великого князя Николая Николаевича и о его замещении на посту главнокомандующего поступит в Совет министров одновременно с этими мрачными сведениями.-.
Благодаря протоколу, составленному помощником шефа канцелярии А. Яхонтовым, в обязанность которого входила запись хода дебатов, имеются точные сведения о том, как Совет министров воспринял эту информацию и какой была его реакция. Речь идет о заседании Совета министров 6 августа 1915 года.
Обсуждался вопрос высылки евреев из Польши, которых рассматривали как возможных шпионов, способных прибегнуть к репрессиям, если с ними будут слишком плохо обращаться, в частности они якобы могут перекрыть предоставление займов банками. Речь шла также о выплате пенсионного пособия солдатам и, наконец, о революционной агитации в тылу, побуждающей рабочих подозревать правительство в предательстве.
Вот отрывок из протокола этого заседания, поражающий выражениями, которые употреблялись в ходе дискуссии.
Новый военный министр А. А. Поливанов почти не принимал участия в обсуждении. Он сидел молча, явно чем-то подавленный. Нервный тик головы и плеч был сильнее обычного… Председатель Совета министров И. Л. Горемыкин предоставил ему слово. Не сумев овладеть охватившим его волнением, Поливанов говорил прерывисто.
«Военные условия и ухудшились, и усложнились. В слагающейся обстановке на фронте и в армейских тылах можно каждую минуту ждать непоправимой катастрофы. Армия уже не отступает, а попросту бежит. Вера в свои силы окончательно подорвана. Малейший слух о неприятеле, появление незначительного немецкого разъезда вызывают панику и бегство целых полков. Пока спасает отчасти от совершенного разгрома наша артиллерия, которая действительно на высоте и работает с полным самоотвержением. Но ее ряды редеют, снарядов почти нет, материальная часть износилась. Ставка окончательно потеряла голову… Впереди перспективы рисуются самые мрачные. Как ни ужасно то, что происходит на фронте, есть еще одно гораздо более страшное событие, которое угрожает России. Я сознательно нарушу служебную тайну и данное мною слово до времени молчать. Я обязан предупредить правительство, что сегодня утром на докладе Его Величество объявил мне о принятом им решении устранить Великого Князя и лично вступить в верховное командование армией».
Это сообщение военного министра вызвало сильнейшее волнение. Новость потрясла большинство, она «явилась последним оглушительным ударом среди переживаемых военных несчастий».
«Зная подозрительность Государя и присущее ему упорство в принятых решениях личного характера, — продолжал Поливанов, — я пытался с величайшей осторожностью отговаривать, умолять хотя бы об отсрочке приведения этого решения в исполнение».
Князь Н. Б. Щербатов: «До меня за последнее время доходили слухи об интригах в Царском Селе против Великого Князя, и я подозревал, что это может кончиться вступлением Государя в верховное главнокомандование. Но я никак не думал, что этот удар разразится именно теперь, в самый неблагоприятный момент для такого решения».
С. Д. Сазонов, обращаясь к премьер-министру: «Как же вы могли скрыть от своих коллег по кабинету эту опасность? Ведь дело затрагивает такие интересы, от которых зависит судьба России. Если бы вы сказали нам откровенно, мы нашли бы, вероятно, способы противодействовать решению Государя».