Вечером 1 марта царь наконец прибыл в Псков в 20.00. На перроне вокзала его с нетерпением ожидал командующий Северным фронтом генерал Рузский: в течение дня скопились телеграммы, полученные от Родзянко, Алексеева и Иванова, на которые надо было срочно дать ответ.
«Пойдемте вначале пообедаем», — предложил царь.
Генерал Рузский был поражен тем, что такие деятели, как великий князь Сергей Михайлович, генерал Брусилов и глава британской военной миссии Джон Хэнбери-Уильямс, предлагали царю согласиться на создание «ответственного» правительства и провозглашение конституции. Еще больше его поразили восстание в Москве и переход адмирала Непенина на сторону революции. Убежденный в том, что Николай II потерял много времени зря, он проявил большую настойчивость. Он сознавал, что Николай и его окружение не отдают себе отчета в масштабах катастрофы и в основном обвиняют генерала Хабалова в том, что тот не сумел подавить беспорядки. К счастью, оставался Иванов, и ему будут направлены необходимые указания.
Однако когда Николай II увидел телеграммы, в которых сообщалось о революции в Москве, на Балтийском флоте и в Кронштадте, он был потрясен. И тем не менее стоило Рузскому заговорить с ним о необходимости создания «ответственного» правительства, как царь отверг предложение спокойно, хладнокровно и с чувством глубокого убеждения… Основная мысль государя была, что он… считает себя не вправе передавать все дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред родине, а завтра умоют руки, «подав с кабинетом в отставку»…»
Когда в 11 часов поступила телеграмма от генерала Алексеева, в которой тот тоже просил царя о создании «ответственного» правительства, царь наконец уступил, однако при условии сохранить за собой в манифесте право назначить военного министра и министра иностранных дел. Генерал Рузский приступил к исполнению поручения, когда ему позвонил Родзянко. Рузский тут же сообщил ему, что царь назначил его премьер-министром, однако председатель Думы ответил на это: «…Очевидно, что Его Величество и вы не отдаете себе отчета в том, что здесь происходит, настала одна из страшнейших революций, побороть которую будет не так легко… Считаю нужным вас уведомить, что то, что предлагается вами, недостаточно и династический вопрос поставлен ребром».
Родзянко принимал участие в совещании Петроградского Совета и Комитета Государственной думы, на котором с согласия Совета было учреждено Временное правительство. Он объяснил генералу Рузскому, что даже в исправленном виде манифест более не отвечает требованиям создавшегося положения. Чтобы спасти страну от анархии, необходимо отречение от престола. Рузский решил, что в сложившейся обстановке распространять манифест не имеет смысла.
Генералиссимус Алексеев узнал о мятеже батальонов, стоявших в Луге и отказавшихся отправиться под командование «диктатора» Иванова. В 10.15 генералиссимус связался с командующими, оповестил их о содержании своих переговоров и предложил им рекомендовать царю отречься от престола «ради спасения независимости страны и сохранения династии». Все генералы, за исключением генерала Эверта, ответили согласием. Взволнованный генерал Рузский снова попросил аудиенции у царя, и царь принял его в присутствии барона Фредерикса и генералов Данилова и Савича. Рузский принес телеграммы генералов, требующих отречения царя, и телеграмму великого князя Николая Николаевича.
Николай II нервно курил папиросу за папиросой. Атмосфера была напряженной. И вдруг он произнес: «Я принял решение, я отрекусь в пользу Алексея». И он перекрестился. Он повернулся к генералу Рузскому, обнял его и поблагодарил за славную службу. В послании, направленном Родзянко, он просил разрешить ему остаться с сыном до восшествия того на престол. Взбешенный генерал Воейков, адмирал Нилов и барон Фредерикс пытались арестовать генерала Рузского.
Николай показал им телеграммы. «Как мог я поступить иначе, они все меня предали, даже Николаша».