После этой фразы Николай нарисовал крест.
Тем временем события в Петрограде шли своим ходом. Керенский, теперь премьер и военный министр, повел наступление на фронте. Ему было ясно, что только военный успех может успокоить тыл и лишить почвы пропаганду пролетарской революции Лениным и Троцким. Керенский сам объехал все участки фронта, воспламеняя солдат призывами к «спасению (демократической) революции». Но не успевал он отправиться дальше, как вслед за ним являлся большевистский оратор и от имени Советов агитировал протянуть руку немецкому врагу. Бывший офицер Василий Орехов пишет:
«Приехал некий Котенев, с ним эсер Познер и социалист Вирша. Собрали полторы тысячи солдат. Оратор рисует совершенно другую картину, чем его предшественник. Война — это гибель России и народа. Она нужна только империалистам. «Мы выступаем за братство народов и призываем вас справедливо разделить землю между крестьянами. Мы отберем у капиталистов фабрики и все прочее. Образуем рабочие комитеты, которые станут управлять промышленностью.
Чтобы закончить войну, нужно подписать справедливый мир. Германия уже устала, у них происходит то же, что и у нас. Мы помиримся с немецким народом, и армии больше не понадобятся…»
Хлопают, кричат «ура». Некоторые офицеры демонстративно уходят. Но к этому времени командиры уже утратили авторитет. Комиссара фронта Станкевича прогоняют с трибуны. Он отчаянно протестует, но уже слишком поздно».
Керенский предусмотрительно назначил выборы в Учредительное собрание на ноябрь, рассчитывая привлечь на свою сторону общественное мнение и подавить экстремистские элементы и радикализирующиеся Советы. О более ранней дате не было и речи: ясно было, что пока на повестке дня стоит вопрос продолжения войны, Керенский, не решив его, не сможет больше ничего сделать. Он надеялся, что в случае серьезного успеха на фронте сможет оправдать дальнейшее ведение войны.
То, что боевая мощь утрачена, Керенский понял из общения с генералами: революционный приказ № 1 Совета полностью развалил дисциплину. Для укрепления боевого духа Керенский сформировал женский батальон. Удивительно, эти женщины в форме отличались храбростью как на фронте, так и в Петрограде при обороне Зимнего дворца[128].
Однако наступление 6 (19) июня 1917 года закончилось катастрофой. Многие командующие были назначены Керенским буквально за считанные дни до начала боев. Солдаты воспользовались своим новым правом обсуждения приказов (предусмотренным в разработанной Парвусом программе развала воинской дисциплины); еще утром они дискутировали по вопросу наступления и в конце концов решили не выполнять намеченный план. Единственным исключением была дивизия генерала Брусилова[129].
На следующий день после начала наступления командующие 10-й и 11-й армиями доносили о неподчинении и дезертирстве. Немцы смогли почти без сопротивления прорвать фронт. На юге пал Тарнополь, Галиция и Буковина были потеряны. Рига пала под натиском немцев. Немецкий флот был готов двинуться на Петроград. В Ревеле, Нижнем Новгороде и Харькове вспыхнули восстания[130].
Этот ожидаемый исход наступления стал сигналом для большевиков. Воспользовавшись настроением масс, они могли попытаться путем путча захватить власть. Провоцировались перестрелки, захватывались ключевые пункты, анархисты подложили бомбы на Николаевском вокзале, с которого солдаты отправлялись на фронт, кое-где заговорили пулеметы. Советы призвали матросов из Кронштадта для поддержки мятежа[131].
Однако новый министр внутренних дел принял жесткие меры. Дошло до стрельбы перед Таврическим дворцом, где заседала Дума. Пехота, гвардейцы, юнкера и казаки расположились перед Зимним дворцом, где была резиденция нового правительства. Стычки происходили у Петропавловской крепости, биржи и телеграфа. Однако план большевистских боевиков провалился.
Бюро большевиков было обыскано. События выглядели столь скандально, что разъяренный министр юстиции Переверзев вместо того, чтобы немедленно арестовать Ленина, сначала передал в печать державшуюся в секрете информацию:
«Ленин — агент немецкой разведки. В его кабинете обнаружены соответствующие доказательства. По данным следствия и полученной информации, тайными агентами Ленина в Стокгольме являются большевики Якоб Фюрстенберг, известный под именем Ганецкий (также Ханецкий), и Парвус (доктор Гельфанд).
В Петрограде это большевики Козловский, мадам Суменсон, родственница Ганецкого, которая вела с ним дела, и некоторые другие. Козловский — основной получатель немецких денег, которые поступали из Берлина через банк «Дисконто Гезелшафт» на «Ниа-банк» в Стокгольме, а оттуда на Сибирский банк в Петрограде, где в данный момент на счете имеется более двух миллионов рублей. Кроме того, военная цензура обнаружила постоянный обмен телеграммами между немецкими и большевистскими агентами».