Государь был со всеми ласков, но мало говорил. Большей частью лишь улыбался и кивал головой. Полулежал в глубоком, кресле, рядом сидела царица, а остальные стояли: кто ближе, кто дальше в коридоре. Но почти никто не говорил. Все в каком-то оцепенении смотрели на того, кто олицетворял силу и мощь огромной империи, был повелителем всех и вся, символом и хранителем власти и страны, а теперь готовился покинуть земные чертоги. Монарх сохранил самообладание до последней минуты. Вспомнил и поздравил с днем рождения великую княгиню Елизавету Федоровну, которой в этот день исполнилось тридцать лет.
В половине одиннадцатого Александр III пожелал причаститься еще раз. Вся семья встала на колени, и умирающий неожиданно уверенным голосом стал читать молитву «Верую Господи…». И не было ни одного человека в ливадийском доме, кто бы не плакал. Императрица была в сомнамбулическом состоянии. Она измоталась вконец. Почти не спала последние ночи и ничего не ела. Но усталости не было. Наступило какое-то отупение. Происходившее, всех окружающих она видела как в тумане и лишь одного различала ясно, за одного молилась, не переставая. Ее Саша, ее любовь, радость, жизнь, ее — все. Нет, нет этого никогда не может случиться! Господи, спаси нас, пощади!
Она готова пожертвовать чем угодно, только бы он остался с ней! Не плакала. Не было сил. Стояла на коленях у края кресла, обняв его голову руками, закрыв глаза, и крепко-крепко, как только могла, прижимала его к себе. Голова к голове, сердце к сердцу, как всегда, как всю жизнь. Никто и никогда их разлучить не сможет! Она чувствовала его тихое дыхание и не слышала и не чувствовала больше ничего. Священник читал отходную молитву, вокруг рыдали. Около трех часов дня доктор Лейден потрогал руку императора и сказал, что «пульса нет». Самодержец скончался. Обливаясь слезами, родные стали подходить прощаться, но Мария Федоровна все сидела в том же положении, и, когда прощание уже заканчивалось, лишь тогда заметили, что царица без сознания.
Русская великая княгиня и греческая королева Ольга Константиновна через несколько дней в письме своему брату, великому князю Константину Константиновичу, описала смерть императора в Ливадии и свое состояние: «Надо только удивляться, что сердце человеческое может вынести подобное волнение! Императрица убита горем; с каждым днем это горе становится тяжелее, потеря ощущается все больше, пустота ужасная! Конечно, один Господь может утешить, исцелив такую душевную боль. Перед ее скорбью как-то не решаешься говорить о своей, а ведь нет души в России, которая бы не ощущала глубокой скорби, это собственная боль каждого русского человека! Он умер как Он жил: просто и благочестиво; так умирают мои матросики, простой русский народ… В 10 часов утра, когда Он причащался, Он повторял каждое слово молитв: «Верую Господи и исповедую» и «Вечери Твоей тайный» и крестился. Всем нам он протягивал руку, и мы ее целовали… Никогда не забуду минут, когда Ники позвал меня под вечер посмотреть на выражение Его лица… Мы долго с Ники стояли на коленях и не могли оторваться, все смотрели на это чудное лицо».
Греческая королева стояла вечером 20 октября 1894 года на коленях перед гробом усопшего монарха рядом с новым императором Николаем II. Уже через полтора часа после смерти отца, в маленькой ливадийской церкви ему стали присягать лица императорской свиты и другие должностные чины. Началась эпоха последнего царствования, длившаяся более 22 лет. «Милый Ники» превратился в самодержца, наделенного огромными властными функциями. Он стал руководителем великой мировой державы и главой императорской фамилии. Ему только в мае исполнилось 26 лет.
Глава 10
МОНАРШИЙ ДОЛГ
Очень много всегда говорили о том, что Николай II «не был готов» к царствованию, что «он был слишком молод», «неопытен» для того, чтобы управлять огромной империей и принимать ответственные и «мудрые» решения. Он действительно страшился участи правителя, той ответственнейшей роли, которой не искал, но в судьбе своей ничего изменить не мог. А кто был готов к царской роли?
Из пяти монархов, правивших в России с начала XIX века, лишь двое — Александр II и Александр III — приняли монарший скипетр в зрелых летах: первому было при восшествии на престол 37 лет, а второму — 36. В то же время Николай I стал царем в 29 лет, а Александр I — в неполные 24 года. И никто из них не считал, что «он готов». Все, в большей или меньшей степени, неизбежно испытывали сомнения, страхи, колебания. И при каждом воцарении придворные и всезнающие «светские кумушки» всегда шушукались о том, что «царь не тот», что «у него мало опыта», что он «недостаточно образован».
Николай II надел корону на 27-м году жизни, хотя до последней земной минуты Александра III надеялся на то, что Господь не допустит несчастья и оставит на земле его искренне почитаемого отца. Но случилось то, что случилось, и «милому Ники» пришлось принять бразды правления в огромной стране, полной противоречий и контрастов, скрытых и явных несуразностей и конфликтов. Никто не знал, когда наступит срок воцарения старшего сына Александра III. Не ведал того и сам Николай Александрович. Но мысль о будущей грядущей тяжелой царской ноше, как он позже признавался, повергала его в ужас. Никогда и ни с кем, ни письменно, ни устно, цесаревич о том раньше не говорил.
Для Николая II смерть отца стала глубоким потрясением. 20 октября 1894 года занес в дневник: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется — кажется до того неправдоподобной ужасная действительность».
Любящий и послушный сын переживал не только потерю близкого человека. Его мучили страхи и опасения, связанные с новой для себя общественной ролью, с той невероятной ношей, которая была возложена судьбой на его плечи. Через шесть месяцев после воцарения Николай II писал своему дяде, великому князю Сергею Александровичу: «Иногда, я должен сознаться, слезы навертываются на глаза при мысли о том, какою спокойною, чудною жизнь могла быть для меня еще на много лет, если бы не 20-е октября! Но эти слезы показывают слабость человеческую, это слезы — сожаления над самим собой, и я стараюсь как можно скорее их прогнать и нести безропотно свое тяжелое и ответственное служение России».
При жизни Александра III цесаревич хоть и касался дел государственного управления, однако никаких ответственных решений не принимал. Теперь же все взоры устремлены на него. Он стал центром огромной империи, ее верховным хранителем и поводырем. В связи с воцарением Николая II много было разговоров о том, успел ли отец передать сыну какие-либо наставления по управлению государством. В некоторых публикациях можно даже найти цитаты из завещания Александра III, содержащие перечень рекомендаций и заповедей. На самом деле это не более чем апокриф.
Великий князь Константин Константинович имел разговор по этому поводу с молодым царем. «Я спрашивал, — записал К. Р. в своем дневнике 7 декабря 1894 года, — слыхал ли Он советы от Отца перед кончиной? Ники ответил, что Отец ни разу и не намекнул Ему о предстоящих обязанностях. Перед исповедью отец Янышев спрашивал умирающего Государя, говорил ли Он с наследником? Государь ответил нет: он сам все знает». Да и не существовало никаких магических секретов, никаких сформулированных правил по управлению державой, которые умирающий монарх мог бы открыть сыну. Надо было иметь чистое сердце, искренне любить Россию и верить в Бога. Этими качествами Николай Александрович обладал, и Александр III знал об этом.
Для Николая II самодержавие было священным символом веры, тем догматом, который не мог подлежать не только пересмотру, но и обсуждению. Россия и самодержавие были вещи неразрывные. В том никогда не сомневался, и когда уж в конце, под воздействием трагических событий, отрекся от прав на прародительский престол, с болью в сердце увидел правоту своего давнего убеждения: падение власти царей неизбежно ведет и к крушению самой России. Он прекрасно знал русскую историю, дела своих предков, а любимыми и особо почитаемыми среди них были второй царь из династии Романовых Алексей Михайлович и отец, император Александр III.